Мотивируя свою просьбу, поэт указывал, что лишился своих доходов и независимости, отказавшись от участия во всех русских журналах. «Издание таковой Reviews, – заканчивал своё прошение Пушкин, – доставило бы мне вновь независимость, а вместе и способ продолжать труды мною начатые»1180. Под начатыми трудами он подразумевал «Историю Петра», тем самым соотнося задуманное издание со своими занятиями в качестве официального историографа. 10 января Бенкендорф записал царскую резолюцию: «Государь позволил через Ценсуры о чём уведомить Уварова»1181. О послаблениях в виде личной цензуры монарха более не было и речи. Цензуровать журнал должен был на общих основаниях А. Крылов, известный своей трусостью и глупостью. Пушкин должен был получать разрешение на свои публикации также от церковной и военной цензуры и от Бенкендорфа. «И с одной ценсурою напляшешься, – сетовал поэт, – каково же зависеть от целых четырёх?»1182

Принимаясь за издание журнала, поэт не скрывал неуверенности. Как писал Н.В. Гоголь, «сильного желания издавать этот журнал в нём не было, и он сам не ожидал от него большой пользы. Получивши разрешение на издание его, он уже хотел отказаться от него»1183. Но выбора у Пушкина не было.

Журнал мог обеспечить материальную независимость писателя. Своё отношение к «торговле рукописями» Пушкин раскрыл в рецензии на издание Шатобриана, осуществившего перевод поэмы английского поэта Мильтона «Потерянный рай».

Шатобриана Пушкин называл первым из современных французских писателей и учителем всего пишущего поколения. Таким же было положение Пушкина в России. Шатобриан был в прошлом министром. Но он не пожелал жертвовать свободой ради благополучия. «Тот, – писал Пушкин, – кто, поторговавшись немного с самим собою, мог спокойно пользоваться щедротами нового правительства, властию, почестями и богатством, предпочёл им честную бедность. Уклонившись от палаты пэров… Шатобриян приходит в книжную лавку с продажной рукописью, но с неподкупной совестию»1184.

Пушкин мог легко занять место, опустевшее после смерти Карамзина, и написать любую официозную историю. Тогда на него пролились бы все щедроты и почести, которыми был до него удостоен придворный историограф. Но поэт не хотел поступиться независимостью. Он пришёл в книжную лавку с «продажным журналом, но с неподкупной совестью». Эти слова, отметил Ю.М. Лотман, могли быть написаны на знамени создателя «Современника»1185.

Шатобриан взялся за неблагодарный труд «для куска хлеба». С той же целью Пушкин взялся за издание журнала «Современник». Он рассчитывал иметь 60 000 дохода ежегодно. Но надежды не оправдались. Тираж первого номера не разошёлся, и издателю пришлось из номера в номер сокращать тираж «Современника».

Книжная торговля в России сделала первые крупные успехи благодаря просветительской деятельности Новикова. Его хлопотами сеть книжных лавок расширилась и впервые охватила провинцию.

К началу XIX века в России было несколько десятков типографий, частных и казённых. Все они печатали в среднем не более 250 книг в год. В послереволюционной Франции в это же время издавали почти в двадцать раз больше книг разных наименований. Французское общество жило напряжённой интеллектуальной жизнью. Оно избавилось от пут старых феодальных отношений и цензуры. Книгоиздатели спешили удовлетворить духовные потребности буржуазного общества.

Характеризуя младенческое состояние русской книжной торговли, Пушкин писал в 1831 г.: «Десять лет тому назад литературою занимались у нас весьма малое число любителей. Они видели в ней приятное, благородное упражнение, но ещё не отрасль промышленности: читателей было ещё мало. Книжная торговля ограничивалась переводами кой-каких романов и перепечатанием сонников и песенников»1186. В русской книжной торговле переводная литература доминировала долгое время.

Самые богатые лавки в Петербурге принадлежали иностранцам. Их магазины, как и русские лавки, торговали прежде всего иностранными книгами. Пушкин писал об этом: «Русские книгопродавцы всегда сумеют получать большие барыши, перепечатывая иностранные книги, сбыт которых всегда будет им обеспечен даже без вывоза»1187.

Приобщившись к европейской культуре, дворяне усвоили снисходительное отношение к родному языку и литературе. Родная сестра Пушкина в письме к родителям сообщала, что Александр скоро издаст журнал. «Не знаю, – продолжала она, – поручусь ли я, что стану его читать, честно говоря, я более чем когда-либо терпеть не могу русские книги»1188. В то время это было типичным отношением к русской литературе, и оно оказывало самое непосредственное влияние на книготорговлю.

Русским издателям публикация книги обходилась дешевле, чем западным. Но продавали книги тут по таким же высоким ценам. Видимо, уровень цен на русском рынке определялся дорогими западными изданиями, поступавшими из-за рубежа. Французский язык был для дворян вторым родным языком. Поэтому дворяне охотно покупали оригинальные французские издания. Но преобладали всё же переводы с западных языков, пользовавшиеся большим спросом.

Издатели ориентировались на дворян, в первую очередь на знатное и богатое шляхетство. Богатая библиотека была непременной принадлежностью аристократического дома. Русское общество унаследовало эту моду от просвещённого XVIII века. Книги должны были украшать жилище дворянина. Их выпускали в роскошных переплётах, с золотым тиснением. Цена таких книг была очень высока. Всё это тормозило развитие книжного рынка. Даже среди дворян немногие могли тратить значительные суммы на приобретение книг.

Пользуясь отсутствием юридической защиты авторского права, неупорядоченностью практики оплаты литературного труда, книготорговцы грабили и литераторов, и книгоиздателей. Лишь постепенно, с увеличением оборотов книжной торговли, возникла почва для высоких авторских гонораров. Пушкину пришлось потратить много труда, чтобы растолковать обществу, что литературный труд требует достойного вознаграждения. В 1824 г. поэт писал по поводу предложения владельца лавки Слёнина: «Слёнин предлагает мне за Онегина сколько я хочу. Какова Русь, да она в самом деле в Европе, – а я думал, что это ошибка географов»1189. Стандарты оплаты труда, принятые в Западной Европе, служили недосягаемым образцом для русских литераторов.

В 1824 году Пушкин стал жертвой плутней петербургского почтового цензора Евстафия Ольдекопа, издавшего без его разрешения поэму «Кавказский пленник» и присвоившего весь доход. Ольдекоп опубликовал вместе с оригиналом наскоро составленный перевод поэмы на немецкий язык1190.

В 1827 г. поэт в письмах к Бенкендорфу обосновал необходимость «оградить литературную собственность от покушений хищника». Его ходатайство не осталось гласом вопиющего в пустыне. Первые попытки защитить авторские права были предприняты в связи с введением нового цензурного устава в 1828 г.

Невзирая на неблагоприятную ситуацию, издательское дело в России с годами расширялось. В 1825 г. примерно шестьдесят российских типографий выпустили 323 книги, из которых 208 были оригинальными русскими, а остальные переводными. В 1833 г. было издано около 500 книг, а в 1837 г. – вдвое больше1191. По европейским масштабам успехи российских издательств были весьма скромными. Новых книг было мало, тиражи их невелики. Книги распродавались медленно. Большая