положении. В носилки такого рода обычно впрягались три мула – Франциск позаботился прислать их вместе с подарком. Шапюи был свидетелем того, как этот груз прибыл в Англию на последней неделе июня, вместе с седлами, сбруей и прочим снаряжением для мулов. Обрадованная таким подарком, Анна немедленно пожелала испробовать его и отправилась на короткую прогулку в три мили7.

Анна рассчитывала на то, что Климент, видя, как крепнет союз Англии и Франции, вскоре прекратит все разговоры о «великом деле» Генриха и со временем все об этом забудут. Франциск через де Дентевиля делился с ней и Генрихом последними донесениями, которые присылали ему из Рима Габриэль де Грамон и Франсуа де Турнон. Тем временем доверенные лица Карла стали требовать, чтобы Генриха отлучили от церкви8. Поначалу казалось, что успех будет на стороне французов. Как сообщал мантуанский дипломат, «ни Его Святейшество, ни священная коллегия не дадут согласия [на отлучение], дабы не множить скандала», однако к концу июня расстановка сил изменилась настолько, что, казалось, Генриху не избежать анафемы. Узнав об этом, Анна обвинила Грегорио Казали в предательстве, а Генрих, который никогда не мог удержаться, чтобы не наказать тех, кто посмел отказать в чем-то его новой супруге, отстранил его от должности. Перед тем как сделать это, он приказал Казали предупредить Климента о том, что если тот осмелится ввести санкции против него, то Генрих не преминет оспорить его решение на ближайшем Вселенском соборе.

Анна полагалась на несокрушимую мощь союза Англии и Франции на международной арене. Однако ни она, ни Генрих по-прежнему не догадывались о том, что Франциск использует их, желая заручиться поддержкой Англии – в том числе и финансовой – на случай, если он вновь решится на очередную авантюру в Италии. Франциск приложил все усилия, чтобы помочь им с делом в Риме,– он искренне считал, что Климент плохо обошелся с Генрихом,– однако его главной целью было вернуть герцогство Миланское. Там в скором времени Карл собирался посадить на трон Франческо Марию Сфорцу, который, в сущности, был марионеткой Габсбургов. Кроме того, Франциск намеревался окончательно решить вопрос с женитьбой своего сына, герцога Орлеанского, на племяннице Климента и собирался сделать это во время предстоящих переговоров с папой, не предупредив об этом Генриха9.

Де Дентевиль явно симпатизировал Генриху и Анне, хотя и проявлял по отношению к ним куда большую осторожность, чего они могли предположить. Посол был склонен разделять убеждения евангелистов: не одобряя бюрократию и коррупцию Римской католической церкви, он в глубине души был последователем Лефевра, однако, как и его предшественники на дипломатическом поприще, Жан дю Белле и Жиль де ла Помрэ, он состоял на службе у человека консервативных религиозных взглядов – герцога де Монморанси, главного распорядителя французского двора. Герцог, который состоял в родстве с де Дентевилем и нередко называл его «мой кузен», не был готов подвергать риску отношения Франции и Рима, действуя в угоду Анне. Он был готов идти ей навстречу ровно до тех пор, пока это не нарушало интересов Франции. Монморанси и де Дентевиль опасались вспышки лютеранской ереси в Англии, которая могла распространиться и на Францию в случае, если Болейны добьются своего. Согласно последним указаниям, полученным от Монморанси, де Дентевиль должен был убедить Генриха набраться терпения и ждать исхода переговоров в Ницце, при этом самому де Дентевилю следовало действовать в тесном контакте с герцогом Норфолком, советуясь с ним по всем вопросам и обмениваясь всей имеющейся информацией. Монморанси и де Дентевиль боялись, что Генрих под влиянием Болейнов будет склонять Франциска к тому, чтобы разорвать отношения с Римом10.

Де Дентевиль поделился опасениями со своим братом Франсуа, который был постоянным послом Франции в Ватикане и тоже принадлежал к группе сторонников Лефевра. Они оба считали, что Генрих, предпринимая шаги, которые только усиливали угрозу раскола церкви, тем самым дискредитирует себя как убедительного и конструктивного критика папской власти и защитника такой реформы церкви, которую поддерживали евангелисты во Франции. «Разве не ты говорил мне,– спрашивал де Дентевиль, хватаясь, как утопающий за соломинку, за слова брата,– что ранее рассказал послам короля [Генриха], будто сам слышал, как папа признавался, что в вопросе «великого дела» всем было бы лучше, если бы он закончил начатое и женился на ней. Если это действительно так,– продолжал он,– это может сослужить ему [Генриху] хорошую службу». Он может заявить, что, женившись на Анне, он действовал по совету папы Климента, который тот лично дал ему прежде11.

Предчувствия де Дентевиля нашли отражение в картине, которую он заказал Гансу Гольбейну. Это полотно под названием «Послы» считается одним из самых известных и загадочных шедевров живописи XVI века. На первый взгляд может показаться, что в картине художник запечатлел лишь момент краткой встречи де Дентевиля с его давним другом Жоржем де Сельве, епископом Лавора и убежденным лефевристом, который оказался в Лондоне по поручению Франциска. Однако наполненные глубоким смыслом детали этого парадного портрета указывают на политический подтекст, отражающий предчувствия де Дентевиля (и, соответственно, Монморанси): неминуемая катастрофа постигнет весь христианский мир и Францию, если Болейнам удастся убедить Франциска поддержать Генриха и, вслед за Англией, отказаться признавать власть папы римского.

Как свидетельствуют письма, хранящиеся в Национальной библиотеке Франции в Париже, де Сельве, который прибыл в Лондон в промежутке между концом февраля и Пасхой и покинул столицу незадолго до коронации Анны, должен был втайне от Монморанси передать де Дентевилю секретное послание Франциска12. Принято считать, что содержание этого послания (ни одного экземпляра которого не сохранилось) касалось официального признания нового статуса Анны. Однако скорее всего, в нем Франциск с еще большей настойчивостью повторял просьбу, с которой он уже обращался к Генриху несколькими неделями ранее, о том, что королю Англии следует лично присутствовать на переговорах с папой в Ницце, где оба короля смогли бы вместе «обсудить и решить все важные дела». Менее всего Франциск желал разрыва отношений между своим английским союзником и Римом, однако, в отличие от Монморанси, он полагал, что избежать этого можно лишь в ходе личных переговоров с папой с участием Генриха. Монморанси, напротив, настаивал на том, чтобы в переговорах от имени Генриха участвовал герцог Норфолк, на которого он мог положиться13.

Некоторые детали картины «Послы» имеют непосредственное отношение к Анне. Во-первых, пол, на котором стоят де Дентевиль и де Сельве. Художник в точности воспроизвел фрагмент оригинальной мозаики Космати напротив главного алтаря Вестминстерского аббатства, где должна была состояться коронация Анны. На полках этажерки, на