– Как ты думаешь, где собираются венчаться Рози и Джорджио – в Риме или в Лондоне? – спросила я.

Марк печально улыбнулся, и я поняла: он догадывается, что я заговорила с ним только затем, чтобы помешать ему высказать все, что тяжким грузом лежало у него на сердце. Тем не менее он счел невежливым оставить мой вопрос без ответа.

– Я думал, ты лучше знаешь, ведь Рози непременно попросит тебя быть одной из подружек невесты, а то и посаженой матерью.

– «Посаженая мать» – это, кажется, что-то старое и толстое, – сказала я, из последних сил пытаясь шутить (а что еще мне оставалось?). – И потом, посаженой матери полагается строгий костюм – что-то вроде накрахмаленной униформы медсестры, а я не уверена, что Рози это понравится.

– Что ж, придется тебе стать подружкой невесты, хотя это и звучит гораздо легкомысленнее, чем «посаженая мать», – согласился Марк.

– Конечно! – подхватила я. – Совсем другой ассоциативный ряд. Подружка невесты – это легкое кружевное платье, стильная прическа и плетеная корзинка с цветами.

Марк сделал вид, будто внимательно меня разглядывает, потом кивнул.

– Думаю, ты справишься.

Слава богу. Наконец-то мы дошли до этого дурацкого музея. Здесь, по крайней мере, мы могли говорить о выставке, а не о наших личных делах.

Основные экспозиции Музея Дома (украшенные сейчас в соответствии с рождественскими традициями соответствующей эпохи) представляли собой типичные британские гостиные разных столетий, обставленные подлинной антикварной мебелью. На стенах висели копии картин того времени, а на столах красовались историческая посуда и даже муляжи традиционных блюд. Заходить в гостиные не разрешалось – интерьеры приходилось рассматривать из-за бархатных канатов на стойках, но у посетителей все равно появлялось ощущение, будто они заглядывают в прошлое.

В первом же зале-гостиной, посвященном быту лондонцев XVII столетия, стояли столы, ломившиеся от блюд, которые были мне знакомы, так как я уже бывала здесь раньше. В основном это были сладости, считавшиеся признаком богатства, поскольку в те времена сахар был очень дорог. (Как видно, и в семнадцатом веке англичане были не прочь пустить соседям пыль в глаза.) Сейчас, разглядывая старинные десерты, я подумала о том, что, существуй в те времена Инстаграм[26], снимки этих фальшивых яиц и бекона, сделанных целиком из сахарной пасты, непременно бы туда попали.

Потом мы двинулись дальше, и Марк, заглянув в информационный буклет, купленный при входе, прочел несколько строк о затейливом торте, который занимал добрую половину стола в гостиной эпохи Регентства.

– Только представь, – воскликнул он, – оказывается, в те времена заварной крем зеленого цвета получали путем добавления мышьяка! Интересно, каково это было – откинуть копыта после куска рождественского ядовитого торта!

Никакого ответа на это замечание – ни остроумного, ни обычного – я придумать не смогла, поэтому промолчала. К тому моменту, когда мы переместились в викторианскую гостиную, у меня разыгралась сильнейшая мигрень. И какого черта я сюда поперлась, злобно думала я в промежутках между приступами головной боли. Сидела бы себе дома и не имела никаких проблем, а теперь пожалуйста – мучайся! И поделом тебе!

А мучиться было отчего: помимо головной боли и неловкости между нами. Дело было в том, что обстановка викторианской гостиной просто кричала о присутствии детей. Фарфоровая кукла, брошенная в кресле, крашеные деревянные кубики на полу, деревянная модель Ноева ковчега под елкой и попарно выходящие их нее крошечные фигурки животных. Не лучше в этом смысле была и комната, посвященная 1950-м годам: в ней повсюду были разбросаны яркие ленты и цветная бумага для упаковки подарков, словно живущая здесь семья только что вышла куда-то через дверь в задней стене.

Я стояла и смотрела на это, крепко обхватив себя руками за плечи, словно ища утешения. Мне хотелось, очень хотелось верить, что когда-нибудь у меня тоже будет семья, будут дети и подарки, но перед моим мысленным взором вставали только призраки прошлых праздников – рождественских сочельников и новых годов, которые я проводила с собственными родителями или с Ричардом, Сильвией, Марком и Рози. Тогда у меня тоже было много надежд, но им не суждено было сбыться, и я снова почувствовала себя обойденной, обманутой.

Марк все еще держал в руке информационный буклет, но я заметила, что он в него даже не смотрит.

– Я должен сказать тебе две вещи, – произнес он негромко. – Одну важную, и одну – не очень.

Я вытерла мокрые глаза рукавом.

– Не надо, ничего не говори. Я и так знаю: игрушечные солдатики на подоконнике содержат ядовитый свинец. А светящиеся шары на елке радиоактивны. Угадала?

– Вовсе нет.

– Тогда… что же ты хотел мне сказать?

Марк посмотрел на меня. Глубоко вздохнул. Он так долго мешкал, что я невольно забеспокоилась.

– Ну, в чем дело? Что-нибудь с Сильвией?

– Нет, не с ней. Речь о Грейс и Джейми.

Я нахмурилась.

– О Грейс и Джейми?

Он кивнул.

– Ни он, ни она не будут чувствовать себя одиноко в это Рождество. И дочери Джейми здесь совершенно ни при чем.

Не сразу до меня дошло, что он имеет в виду. А когда дошло, мой рот сам собой приоткрылся от изумления.

– Грейс и Джейми… встречаются?

– Еще как, – ответил Марк немного невпопад. Я, правда, сразу вспомнила об увлечении Джейми натуризмом и подумала – быть может, ему удалось обратить Грейс в свою веру. Если да, то такие «встречи» вполне подходили под определение «еще как».

– Что-то не верится, – сказала я вслух, хотя в глубине души поверила почти сразу. Эти двое прекрасно подходили друг другу: Джейми не было необходимости дарить Грейс вечерние платья и помаду, чтобы ее исправить – она сама отлично знала, как нужно одеваться и пользоваться косметикой. Кроме того, Оливия и Эмили ее уже любили… Вот счастливица!

Потом я вспомнила, как на прошлое Рождество Марк говорил мне, что Грейс почти не бывает дома и что даже в выходные у нее бывают какие-то «встречи с клиентами». Этого было мне вполне достаточно для интуитивного озарения.

– Как ты думаешь, они уже встречались, когда… когда вы еще были вместе?

– Думаю, да. Больше того, я в этом уверен, но… теперь мне все равно. Теперь это их дела, а мне остается только пожелать им всего хорошего. Скажи лучше, как ты к этому относишься? Может, это тебя… задевает?

Я прислушалась к собственным ощущениям. Учитывая, что я прожила с Джейми почти целый год и что все это время я старалась укрепить наши отношения (например, из кожи вон лезла, чтобы наладить контакт с его упрямыми дочерьми), было просто удивительно, насколько мне