же там могло случиться? Один и тот же вопрос, который задавал он себе каждый час и на который ни разу не мог ответить себе ничего внятного. Почему молчит вся семья?! Почему туда полетела Кати? Какая-нибудь спецоперация, организованная полицией? Нет! Эту бредовую идею он погнал из головы, даже не дав ей там толком расположиться. С полицией у них всё было давно на мази. Там были надежные люди. Для закона они все уже давно были послушными гражданами, которые, конечно, имели какие-то грешки в прошлом, но кто из ныне порядочных людей их тогда не имел. Охота? Могла ли полиция знать про охоту? Нет, исключено было и это. Александр был очень щепетилен в подборе своих кандидатов. Ни нормальных друзей, ни какой-либо значимости для общества. Это были отбросы, совершенно бесполезные для общества элементы, до которых никому не было дела. Их никто не будет искать, никто не будет днями и ночами, как этот покойный старик со своим Витей, ходить по улицам и развешивать на каждом столбе портреты тех, кто имел несчастье оказаться на их острове.

– Витя! – проговорил он вслух и поморщился. Вереница мыслей вернула его к Владимиру Петровичу, к этому старику, у которого он пытался тогда выудить нужную ему информацию, но которую уже не выудит из него даже сам черт. Но что за информацию? Знал ли этот старик действительно что-то или это напряженное воображение сыграло с ним тогда такую шутку? И что это за «придут люди и будут спрашивать про Витю и вот тогда начнется настоящая охота»? Вот он пришел к нему, вот он спросил его про Витю и что после этого началось? Охота? Мурашки неприятно ползали по телу от воспоминания этих слов. Слова эти были сказаны ему несколько дней назад. Тогда еще опасность не казалось ему такой очевидной и тогда эти слова не подействовали на него так, но по прошествии нескольких дней, воспоминания об этом последнем разговоре с Владимиром Петровичем начинали тревожить душу всё сильнее и сильнее. – Ведь этот старикашка что-то знал. Определенно знал, но молчал. Да не просто молчал, а встречал гостей уже с ружьем в руке. М-м-мда. Это всё неспроста. Жаль, конечно, что Рафа с ним так и не поговорил… Но ладно! Сам виноват… Сейчас это уже не важно. Скоро Рафа будет на острове и когда он вернется, там уже будет всё понятно. И все-таки, что там было?!! Кто были те, кто отправил сообщение Александру, кто пошел на свидание вместо этого болвана, кто, в конце концов, обвел карандашом эти статейки в газете двадцатилетней давности? Зачем обвел?! И самое главное – как связаны все эти события между собой, и связаны ли вообще? Дикое желание сделать что-то раздирало его изнутри. Казалось, покажи ему кто-то цель и дай ему команду «фас» и он бегом бы бросился ее исполнять. Но команды не было, как не было и цели. В этой схватке с неизведанным врагом, счет первого раунда был явно не в его пользу.

Он встал с кресла и прошелся по комнате. На столе, придавленная компьютерной мышкой, валялась распечатка той старой газеты, которую переслал ему Шабаич. Сколько раз он держал ее в руках и пытался понять ее смысл? Много. «Расстрел бизнесмена и его семьи в пригороде Петербурга» и «Подросток пропал без вести». В очередной раз прочитал он вслух две обведенные кем-то статьи. Кто их обвел? Зачем обвел? «Милиция обнаружила тела бизнесмена и его сына в одном из пригородных домов Петербурга. Основная версия убийства связана с профессиональной деятельностью убитого…» – прочитал он несколько предложений из первой статьи. «Продолжаются поиски подростка в Курортном районе Санкт-Петербурга… Всем, кто располагает какой-либо информации о местоположении подростка, просим незамедлительно позвонить по следующим телефонам…» – прочитал он отрывок из второй. Где ключ, связывающий эти две статьи кроме линии графита, нарисованной чей-то рукой? Что пропустил он меж строк до этого? Что именно он не заметил?! Но мыслей не было ни тогда, ни сейчас.

Он бросил лист на клавиатуру ноутбука и подошел к окну. Большие розовые облака неподвижно висели над деревьями. Слышался приглушенный детский смех. Толкая друг друга и что-то крича, мимо его дома, по дороге, пронеслись на велосипедах два пацана. Он не успел их толком рассмотреть, но, возможно, они были такого же возраста, как и этот Витя, такого же возраста, как и сын того самого бизнесмена из газеты, которого отправили они тогда в мир иной в тот ноябрьский мрачный день. Петро покачал головой и протер обратной стороной ладони лоб. Становилось душно, он чувствовал, как начинали тяжелеть ноги, как из углов поползли к нему тени и как начала заканчиваться в этой спёртой комнате воздух.

Он схватил куртку и поспешил на улицу. Солнце уже скрылось за деревьями, но на улице было по-прежнему светло. В это время года на улице было всегда светло. Он открыл калитку и вышел на подсохшую от луж дорогу. Голоса детей затихли, были слышны лишь крики птиц с залива, да монотонный гул проходившей за лесом автодороги.

– Рано или придут люди и будут спрашивать про Витю, и вот тогда на них начнется охота… – снова он повторил эти слова и тон его сиплого голоса в этот раз удивил даже его самого. – На кого она начнется? На Александра, на Мишу или… или может быть… на меня?! – он остановился и тряхнул головой. Снова мороз пробежался по спине. Чёрт бы всё это побрал! Еще кукую-то неделю назад он прогуливался вечером по этой самой улице совершенно в другом настроении и мыслях, не было страха, не было тревоги, не было никаких дурных предчувствий. Его жизнь шла привычным ему чередом, сменяя один летний день другим со своими, казавшимися теперь уже такими незначительными, бытовыми проблемами, но сейчас… Сейчас та жизнь казалось уже чем-то далеким, то безмятежное состояние ушло безвозвратно в прошлое и на его место пришел страх, страх за них и страх за себя. Его старые грехи возвращались к нему из прошлого, вылезали из могил, в которых они лежали долгие годы, и медленно тянулись к нему тенями со всех сторон. Тогда их было много, тогда они были сильны. Тогда рядом был Александр. Но сейчас… где он сейчас? Лишившись его защиты (а он чувствовал, что защита теперь была нужна уже самому Александру), он оказался один: голый, трясущийся, еще не оперившийся или просто родившийся без перьев в этом злобном мире человечек. Был ли он трусом? Скорее да.