«На следующий день, — утверждает Смит, — премьер-министр Пьемонта прибыл во Флоренцию с сотней членов парламента, чтобы отпраздновать аннексию Тосканы. Он никогда раньше не бывал так далеко на юге. Во время путешествия Кавур был совершенно неожиданно атакован своим правителем из-за принесения в жертву Ниццы и неудачи в приобретении Анконы и территории Папской области. Их ссора приняла еще более острый характер, когда оба поселились в палаццо Питти во Флоренции, а Кавуру было вдвойне обидно наблюдать за королевской милостью, оказанной Рикасоли, который теперь явно был соперником. Кавур был так сбит с толку, что сослался на головную боль и не присутствовал на торжествах, подготовленных для гостей. При этом он заметил, что если бы кто-нибудь другой, кроме короля, так грубо оскорбил его, то немедленно вызвал бы этого человека на дуэль. Секретарь Артом нашел его бледным, почти в слезах, и тот собирался преждевременно возвратиться в Турин. Понимая, что отъезд может быть неправильно истолкован, Кавур неохотно согласился остаться на два дня, но сказал, что больше не может выносить хамство и грубую неблагодарность монарха, для которого он так много сделал.

27 апреля Кавур написал, что никогда не попадал в более трудную ситуацию и поэтому в течение двух важных недель позволил событиям идти своим чередом с минимальным вмешательством. Ему все еще нужно было добиться голосования в парламенте, которое узаконивало бы уступку Ниццы и Савойи. Окончательное голосование было проведено только 10 июня, и это делало желательным избежать любых действий, какие могли бы еще больше ослабить коалицию, находившуюся в опасной зоне распада. Кавур знал, что в любой реальной чрезвычайной ситуации может использовать армию, чтобы предотвратить вылазку Гарибальди на Сицилию, но применение силы будет противоречить italianissimi в Национальном обществе и, несомненно, поставит под угрозу его большинство в парламенте. Кроме того, под вопросом оказались дополнительные выборы 6 и 10 мая, которые должны были заполнить шестьдесят вакантных мест в нижней палате»[486].

* * *

К началу мая 1860 года подготовка отряда Гарибальди, включавшая в себя сбор средств, оружия и продовольствия, набор добровольцев и переговоры по аренде двух старых колесных пароходов Lombardo и Piemonte, подходила к завершению. Поздним вечером 5 мая 1860 года на суда погрузились 1170 добровольцев во главе с Гарибальди, и корабли взяли курс на юг. Генерал впервые надел красную рубашку, ставшую символом всего похода. Его примеру последовали еще 150 человек. Среди отплывших насчитывалось 150 юристов, 100 врачей, 50 инженеров, 30 морских офицеров, 20 аптекарей, 10 художников или скульпторов, 3 священника, несколько профессоров, писателей и представителей других профессий, а также единственная женщина — жена Криспи, Розалия Монмассон[487]. Генерал провозгласил лозунг «Италия и Виктор Эммануил». «Авантюра», могут сказать некоторые, но факты свидетельствуют о том, что Гарибальди и его люди рассчитывали на успех.

За несколько часов до отплытия Гарибальди написал королю Сардинии: «Сир, крик о помощи, доносящийся из Сицилии, тронул мое сердце и сердца нескольких сот моих бывших солдат. Я не советовал восставать моим братьям из Сицилии, но когда они поднялись на борьбу за объединение Италии, олицетворением которого стало Ваше Величество, на борьбу против самой гнусной тирании нашего времени, я без колебаний возглавил поход… Нашим боевым кличем будет всегда „Да здравствует единство Италии! Да здравствует Виктор Эммануил, ее первый и самый доблестный воин!“… Если мы победим, я буду иметь честь украсить Вашу корону новым и, быть может, самым драгоценным бриллиантом, однако с тем единственным условием, что Вы никогда не позволите Вашим советникам передать его иностранцам, как они это сделали с моим родным городом. Я не сообщил о моих планах Вашему Величеству, потому что опасался, что моя великая преданность Вам заставит меня от них отказаться…»[488]

Знало ли об этом походе Гарибальди правительство Пьемонта? Не вызывает сомнений, что Кавур, кто в своей политической карьере столь эффективно использовал различные источники информации и часто посылал своих лазутчиков, имел полное представление о предстоявшей операции. При этом некоторые исследователи склоняются к тому, что в реальности существовала тайная договоренность между Кавуром и Гарибальди, и даже в качестве доказательства приводят то, что после высадки Гарибальди на Сицилии глава правительства отдал приказ адмиралу Карло Персано оказать помощь экспедиции[489].

Однако Галло утверждает, что Кавур «отдал приказ: если гарибальдийцы пристанут к берегу Сардинского королевства, то они должны быть арестованы. В ответ на запрос английского правительства Кавур четко сформулировал свою позицию: „Итальянская конституционная монархия должна сохранить моральную силу, какую она приобрела благодаря своему решению сделать нацию независимой. Сегодня это благодатное сокровище было бы утрачено, если бы королевское правительство помешало походу Гарибальди. Правительство короля сожалеет об этом предприятии; оно не может ему помешать, но и не помогает ему; оно не может также с ним бороться“»[490].

Первым делом Lombardo и Piemonte пришвартовались в Тоскане в небольшом заливе у Таламоне. Эта новость вызвала шоковое состояние у Кавура. Что Гарибальди хотел этим сказать? Неужели генерал решил поднять Тоскану или начать поход на Рим? При любом раскладе это грозило либо гражданской войной, либо проблемами с Францией, охранявшей папу Пия IX. Вскоре выяснилось, что с кораблей на берег сошел 61 человек под командованием Каллимако Дзамбьянки. Отряд направился в сторону Папской области с целью поднять там восстание и при удачном стечении обстоятельств угрожать Риму и северу Королевства обеих Сицилий. Первое же столкновение с папскими пограничниками и жандармами показало, что добровольцы не могут решить ни одной задачи. Они вернулись обратно в Тоскану и были рассеяны. Дзамбьянки арестовала сардинская полиция.

Тем временем Гарибальди продолжил свой курс на юг в сторону Сицилии. 11 мая 1860 года 1089 добровольцев высадились в Марсале. Неаполитанские военные суда заметили корабли Гарибальди, но британские фрегаты Intrepid и Argus заслонили собой «краснорубашечников» и не дали возможности помешать десантной операции.

15 мая отряды Гарибальди, усилившиеся примкнувшими к ним местными жителями, одержали важную победу над превосходившими королевскими силами при Калатафими. Неаполитанцы потеряли убитыми и ранеными около 120 человек, а Гарибальди — 30 убитыми и 150 ранеными[491]. Несмотря на бо́льшие потери, победа имела потрясающее моральное значение.

Сражение при Калатафими. Художник Р. Легат, 1860

Ободренный успехом, Гарибальди искусным маневром сбил с толку командование бурбонских войск и 27 мая осадил Палермо. В составе его отряда насчитывалось