Со слов представителей из Неаполя выяснилось, что в городе оставались правительственные части и ситуация была весьма тревожной. Приближенные генерала попытались отговорить его от поездки в Неаполь, но диктатор твердо решил отправиться на поезде в столицу с несколькими офицерами своего штаба. Последовали распоряжения подготовить специальный состав для Гарибальди. Молва о непобедимом генерале летела быстрее поезда, и на протяжении всего пути толпа приветствовала его. Выстроившиеся ряды национальной гвардии, развевавшиеся флаги итальянского триколора, женщины и девушки, пытавшиеся поцеловать народного кумира, и мужчины, протягивавшие руки, чтобы прикоснуться к его одежде. Гарибальди был не прочь купаться в лучах славы и народного обожания. В результате скорость движения поезда едва превышала черепашью. В Портичи, одной из последних станций перед Неаполем, поезд остановился, и вбежавший в вагон морской капитан объявил, что на окраине города находятся бурбонские орудия. Гарибальди решительно ответил, что «когда люди так приветствуют, то пушкам нет места. Вперед!»[501]. И поезд вполз в город.

Неаполь обезумел то ли от счастья, то ли от любопытства. Скорее всего, от того и другого, вместе взятого. Огромная разношерстная толпа на улицах, множество экипажей, украшенных в национальные цвета, и вечнозеленые растения, развевавшиеся итальянские флаги в руках простолюдинов и огромные полотнища, свисавшие с балконов и окон многоэтажных зданий. На вокзале с трибуны под оглушительные крики народа диктатора приветствовали министры и знатнейшие жители города во главе с Романо. В открытой карете Гарибальди сквозь людское море проследовал в Королевский дворец. Не задерживаясь там, он отправился в резиденцию вдовствующей королевы, Марии Терезии. Ближе к вечеру генерал проехался в открытой карете по наиболее известной и оживленной улице Неаполя, знаменитой Via Toledo, где также получил долю народного обожания. Поздно вечером Гарибальди посетил кафедральный собор (собор Святого Януария) и обосновался в палаццо Дориа Д'Ангри.

Первым шагом Гарибальди как правителя Неаполя стало подчинение адмиралу Персано военно-морского и торгового флота королевства, прибрежных складов, арсеналов, укреплений и всей инфраструктуры. Вскоре появилось временное правительство, в которое вошли Либорио Романо (министр внутренних дела), Энрико Козенца (военный министр), Джузеппе Пизанелли (министр юстиции), Карло де Чезаре (министр финансов), Джаки (заместитель министра внутренних дел), Гульельмо де Сауджет (заместитель военного министра). Поскольку в составе правительства появились умеренные демократы из Пьемонта, то это стало еще одним неприятным сигналом для Кавура, чрезвычайно тревожно воспринявшего шаги Гарибальди по созданию полноценной власти на юге полуострова.

Следует отметить, что в августе — сентябре 1860 года совершилась невероятная вещь по меркам последних столетий, когда один человек стал героем-победителем огромного королевства и торжествующе вступил в ее столицу. Магия имени Гарибальди и легенда о нем уже шли впереди самого генерала.

Гарибальди, фактически правивший уже несколько недель Сицилией, а теперь и бо́льшей частью Неаполитанского королевства, стал мощным политическим фактором, влиявшим на расстановку сил на всем полуострове. 11 сентября генерал написал Виктору Эммануилу II письмо, в котором попросил прислать в Неаполь главу гражданской администрации, а также потребовал сместить со своего поста Кавура и военного министра Фарини[502]. Король отказался, объяснив это тем, что в настоящее время это не представляется возможным. Однако, когда копия ответа короля была отправлена Кавуру, слова о «настоящем времени» были предусмотрительно изъяты.

10 сентября британский посол в Неаполе Генри Элиот встретился с Гарибальди на борту фрегата Hannibal и поздравил с замечательными подвигами, но при этом отметил, что лорд Джон Рассел надеется, что на Венецию не будет совершено нападение. На это диктатор ответил, что собирается идти на Рим и, когда город будет в его руках, предложить корону объединенной Италии королю Виктору Эммануилу, который затем возложит на себя задачу освобождения Венеции, а он будет всего лишь лейтенантом Его Величества. «Если это освобождение может быть достигнуто путем покупки или переговоров, тем лучше, — продолжил Гарибальди. — Но если Австрия добровольно не откажется от Венецианского королевства, то оно должно быть вырвано у нее мечом…»

Въезд Гарибальди в Неаполь 7 сентября 1860 года. Художник Ф. В. Шварц, 1860

Эллиот указал на опасность такого курса и предупредил, что англичане, которые почти аплодировали его достижениям на юге Италии, могут отвернуться от него, если он грозит вовлечь Европу в войну. Гарибальди отверг предположение, что нападение на Венецию вызовет такой результат. «У Австрийской империи, — сказал генерал, — прогнило ядро, и она готова рассыпаться на куски». Затем Эллиот поинтересовался, думал ли Гарибальди о последствиях нападения на Рим и столкновения с французским гарнизоном, а те вызовут немедленное вмешательство Франции в дела Италии? В ответ Гарибальди провел параллель между Францией и Австрией и добавил, что Рим — итальянский город и ни у императора, ни у кого-либо еще нет права удерживать его. Какими бы ни были риски, по мнению диктатора, у него не было альтернативы не поехать в Рим, и он даже не рассматривает это дело как предприятие, представляющее значительную трудность. В заключение Гарибальди с горечью высказался о Кавуре, так как он «уступкой Савойи и Ниццы окунул Сардинию в грязь у ног Франции, которую боится. Что касается меня, то я ее не боюсь и никогда бы не согласился на такое унижение»[503].

Эпизод сражения при Вольтурно. Неизвестный художник, между 1880 и 1893 годами

Падение Неаполя не привело к окончанию войны на юге Апеннин. На севере королевства, в районе реки Вольтурно, фельдмаршал Джозуэ Ритуччи реорганизовал бурбонские войска, которые достигли численности в 50 тысяч бойцов. Франциск II предполагал начать поход с этой армией на столицу.

26 сентября — 2 октября 1860 года войска Гарибальди в тяжелом противостоянии разгромили армию Ритуччи у Вольтурно. Добровольцы потеряли убитыми, ранеными и пленными 2 тысячи человек, а неаполитанцы — 3 тысячи[504]. Переоценить победу при Вольтурно невозможно, поскольку это сражение показало талант Гарибальди как военачальника и окончательно позволило объединить север и юг Апеннин в единое государство.

То, что в мае начиналось как авантюра горстки смельчаков, привело к ошеломлявшему результату. За считаные недели крупнейшее государство полуострова, Королевство обеих Сицилий, перестало существовать, а неаполитанский король Франциск II с верными войсками продолжал удерживать только крепость-порт Гаэту, Мессину и Капую.

* * *

К концу июля 1860 года Кавур начал понимать всю тщетность попыток сдержать Гарибальди на Сицилии и управлять стремительно развивавшимися событиями на юге. Он уже стал ощущать приближавшееся крушение Неаполитанского королевства. Необходимо