Он звал отца, и этот мучительный звук, подобного которому он никогда не слышал, слетал с его губ. Он каким-то образом поднялся над шумом битвы, и этого было достаточно, чтобы достичь ушей Уильяма. Пойманный в ловушку хваткой Калисты, он мог только повернуть шею, его полные боли глаза впились в Биара.

Эмоции, которые светились во взгляде его отца, были подобны кинжалу в сердце Биара. И когда Уильям одними губами произнес «Я люблю тебя» прямо перед тем, как хлысты Джеральда снова хлестнули, это ошеломляющее чувство только усилилось, когда Биара охватил ужас. Он не мог отвести взгляд… он не мог перестать смотреть.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Татуировки Джеральда достигли своей цели, глубоко врезавшись в шею Уильяма.

Слишком глубоко.

А затем глаза Уильяма, все еще устремленные на Биара, потеряли фокус, когда свет покинул их, и он испустил последний вздох.

— ПАПА! — взревел Биар, когда агония, ослепляющая агония, захлестнула его.

Алекс потянулась к нему, как будто боясь, что он побежит дальше в битву, возможно, отомстит тем, кто только что… только что…

Он не мог даже думать о том, что только что произошло. Он не мог вынести вида Уильяма, которого Калиста опускала на землю.

Когда его отец исчез среди массы все еще сражающихся тел, Биар больше не мог держаться. Он рухнул на колени прямо там, у нависающего входа в переулок.

Его отец… Его отец был…

Он был мертв.

Мертв.

Биар не мог вдохнуть. Он почувствовал, как руки Алекс обняли его, но не для того, чтобы удержать, а чтобы утешить. Его трясло так сильно, что все кости чуть ли не дрожали, но он ничего не мог с этим поделать. Он ничем не мог помочь.

Он знал, что они должны двигаться… знал, что они все еще в опасности. Но он оцепенел. По щекам Алекс текли слезы, но Биар не мог справиться даже с этим. То, что он чувствовал внутри… не было никакой внешней реакции, достаточно сильной, чтобы раскрыть глубину его боли. Вид его отца, произносящего эти три слова одними губами, продолжал прокручиваться в его голове, сопровождаемый видением того, как свет исчезает из его глаз. Биар знал, что то, что он увидел, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.

Но эта жизнь не продлилась бы намного дольше, если бы он не встал, не продолжил бороться, чтобы остаться в живых. Это то, чего хотел бы Уильям… чтобы Биар выжил.

Он должен был взять себя в руки. Его отец никогда не захотел, чтобы он сдался. Но как раз в тот момент, когда он был готов попытаться подняться снова, Алекс позвала Сорайю, и во вспышке света и тьмы Теневая Волчица появилась рядом с ними.

— Уведи его отсюда! — скомандовала Алекс волчице.

Прежде чем Биар смог возразить, прежде чем он смог привести аргумент, на который у него едва хватило сил, его окружили световые тени, когда Сорайя унесла его оцепеневшее «я» прочь от битвы, доставив его прямо в его комнату в общежитии, где ждали Джордан и Д.К..

Все еще стоя на коленях, Биар не пошевелился, не поднял головы, даже когда волчица легонько толкнула его и печально, понимающе заскулила, прежде чем снова исчезнуть.

Он не двигался… потому что не мог.

Решимость, которую ему удалось призвать прямо перед тем, как Алекс позвала Сорайю, покинула его теперь, когда он больше не был в опасности.

На каком-то сознательном уровне он осознавал, что Джордан и Д.К. зовут его по имени, но все, что он слышал, было эхом лязгающей стали и ревущих голосов, звуки битвы все еще звенели в его ушах. Шум превратился в единый пронзительный звук, мало чем отличающийся от болезненного сигнала тревоги, который предупреждал о нападении на Грейвел. Пронзительная нота пронзила каждую клеточку существа Биара, непрекращающаяся агония, которая превзошла шум, превратившись в шипы жидкого огня, начинающиеся в его сердце и циркулирующие по крови.

Его отец был мертв.

Его отец был…

— БИАР!

Грубая встряска вернула его в комнату, звон в ушах рассеялся. Он моргал, моргал, моргал, глядя на встревоженные лица Джордана и Д.К., его глаза были сухими, несмотря на то, что все его существо затопляли реки боли.

— Он мертв.

Два слова, слетевшие с его онемевших губ, были едва слышным шепотом. Он посмотрел вниз на свои руки, лежащие на коленях, увидел свое заметно дрожащее тело. Он ничего не почувствовал.

— Кто мертв? — выдохнула Д.К., опускаясь на колени рядом с ним и кладя свою руку поверх его. — Кто, Биар?

Он встретился с ней взглядом, увидев в них страх, и произнес слова, которые вертелись у него в голове.

— Мой отец. Он мертв.

— 10-

Биар не был уверен, что произошло после возвращения в академию.

Он вспомнил шок и горе Джордана и Д.К., когда им удалось вытянуть из него эту историю запинающимися, полными боли словами, причем Джордан был потрясен этой новостью почти так же глубоко, как и Биар.

На каком-то этапе прибыл Марсель, услышав о битве и о том, что они втроем были там. Он привел с собой Флетчера, доктор осмотрел их и смазал своей целебной мазью порезы и царапины, которые они получили в своих различных стычках… раны незначительные по сравнению с тем, что могло произойти.

Им повезло.

Так что им очень повезло, что они выжили.

Биар знал это.

И все же он не смог ощутить никакого облегчения. Он вообще не мог ощутить никаких чувств, не из-за своей всепоглощающей сердечной боли.

Д.К. была тем, кто тихо сообщил директору школы и доктору об Уильяме, а Биар и Джордан были слишком подавлены, чтобы говорить. Флетчер предложил дать им что-нибудь, что помогло бы заглушить их эмоции, пока они не будут готовы переварить случившееся, но Биар не нуждался в лекарствах… не тогда, когда он уже был онемевшим внутри. Джордан тоже отказался, но это предложение сумело его приободрить, и он положил руку на плечо Биара, предлагая свою молчаливую поддержку.

«Я здесь», — казалось, говорил Джордан. «Мы пройдем через это. Вместе».

Все последующее было как в тумане, слова, произнесенные между Марселем, Флетчером, Д.К., и Джорданом, не что иное, как невнятный звук, достигающий ушей Биара.

Ему удалось снова немного сосредоточиться, только когда директор вывел их всех из комнаты, а затем из здания общежития, прежде чем вручить Джордану Сферник.

— Используйте столько времени, сколько нужно, — тихо сказал Марсель Биару.