было зарегистрировано ни одного автомобиля.

Викентию сыщики намеревались поручить отнести эксперту все образцы добытых Крячко рисунков для татуировок, чтобы специалист, сличив их с портретами невест, определил по стилю и манере, кто из мастеров «ТаТуКода» мог бы претендовать на роль подельника афериста. Намерения-то относительно Соловьева у Гурова и Крячко были, вот только сам Викентий как-то внезапно, еще со вчерашнего вечера, что называется, пропал с радаров и не отвечал на настойчивые звонки Станислава и сам ему не перезванивал. Хотя сигналы на его телефон и проходили, что говорило о том, что связь работает исправно, но на сами звонки никто не откликался, что несколько настораживало Крячко.

– И куда он мог подеваться? – удивлялся Станислав. – Эх, надо было нам взять номер у Теплицкой, – сетовал он. – Хотя бы ей позвонить могли.

– Не переживай ты так, – успокаивал его Лев Иванович. – Викентий наш не маленький мальчик. Если бы случилось что-то серьезное, то он сразу бы нам позвонил. Тем более что он не один вчера ушел информацию о подозрительном типе собирать. Забыл? С ним была лучший сыщик Москвы – Диана Андреевна Теплицкая, – тихо рассмеялся Гуров. – Если бы с Соловьевым что-то серьезное приключилось, то, поверь мне, она бы всю столицу на уши сейчас поставила.

– Вот поэтому-то я и опасаюсь за жизнь и здоровье будущей звезды криминальной журналистики, – сделал шутливо-испуганные глаза Крячко.

Но оказалось, что Крячко и вправду напрасно переживал за Викентия. Когда они с Гуровым пришли в кабинет, журналист уже ждал их, хотя вид у Викентия, надо сказать, был далеко не таким брутальным и безупречным, каким был обычно. Соловьев всегда весьма тщательно следил и за своей довольно дорогой одеждой, и за обувью, и за лицом. Он всегда ходил выбритым и причесанным, не допуская в своем облике самой незначительной неаккуратности. Футболки или рубашки менял каждый день, надевая все свежее, выглаженное и чистое. Теперь же на нем была все еще вчерашняя, а потому мятая футболка, а всегда тщательно уложенные волосы торчали в разные стороны, на щеках пробивалась мелкая темная щетина. Несмотря на все метаморфозы во внешности, которых журналист в другое время ни в коем случае бы не допустил или они расстроили бы его, он сидел с таким видом, словно не было на всей земле человека счастливей его.

– Ага, вот и наш блудный сын появился, – с улыбкой глядя на Викентия, прокомментировал Лев Иванович. – Кайся, почему трубку не брал. Станислав Васильевич всю ночь не спал, о тебе, горемычном, думал. Веришь, нет – считал, что тебя и в живых-то на этом свете мы больше не увидим. Меня обвинял, что послал я тебя вчера на верную погибель.

Викентий, широко улыбаясь, пригладил торчащие во все стороны вихры и сказал с интонацией святого праведника:

– Каюсь, Станислав Васильевич, и извиняюсь за то, что на звонки не отвечал. Телефон у меня на беззвучном режиме был. Но это так надо было, – добавил он загадочным голосом.

– Ладно, – усмехнулся Лев Иванович, – нас твоя личная жизнь мало интересует. Ты нам лучше расскажи, что ты узнал о загадочном незнакомце, пристававшем к Теплицкой. Что это за личность?

– Нормальный мужик оказался. Я, как на место приехали, номер машины сразу же выписал, а потом позвонил в ГАИ, – с энтузиазмом принялся рассказывать Соловьев. – Представился медиком со «скорой помощи» и попросил узнать, кому принадлежит «Бенц». Он, мол, загораживает проезд и мы не можем попасть к больному. Ну они и сказали. А дальше – дело техники. Поговорил с соседями и узнал, что Георгий Константинович Сомов работает в крупной строительной фирме экономистом. Этой зимой он и вправду похоронил жену.

– Ну, то, что Сомов похоронил жену и работает экономистом, еще не говорит о том, что он не может быть жуликом, – усмехнувшись, перебил его Крячко. – Если он недавно жену похоронил и на кладбище к ней ездил, так чего он тогда Диану Андреевну клеить вдруг начал ни с того ни с сего?

– А вот об этом он нам с Дианой сам рассказал, когда мы с ним пошли поужинать в ближайший ресторан, – выпалил Викентий и рассмеялся.

Гуров и Крячко переглянулись, и Станислав насмешливо сказал:

– Ага, ясно. Это называется внедрение.

– Чего? – не понял Викентий.

– Внедрение, говорю. Это один из способов узнать важную информацию. Например, когда оперативнику нужно раздобыть какие-то важные сведения, но он не хочет, чтобы подозреваемый или свидетель потом говорили, что выболтали инфу под физическим или психологическим давлением на них, – стал объяснять Крячко. – Оперативник знакомится с подозреваемым или со свидетелем словно бы случайно, входит к нему в доверие и…

– А, теперь понял, – перебил его Викентий. – Нет, мы с ним не специально познакомились. Просто так случайно получилось, что когда мы от соседки его выходили, то он тоже вышел на площадку. Ну и увидел Диану. Удивился очень, давай ей вопросы задавать, спрашивал у нее, кто я такой… В общем, слово за слово, и мы втроем поехали ужинать. Там он нам и рассказал, что жена ему с его другом изменяла, а он до последнего не знал. Узнал только тогда, когда их обоих в гараже друга нашли в машине, задохнувшихся от угарного газа. Они оба раздетые были. В общем, понятно, что не из-за жары разделись. В январе это было. А за Диану он зацепился, потому что она очень уж на его жену покойную похожа оказалась. Вот он и решил с ней поближе познакомиться.

– Чего только в жизни не бывает, – удивленно покачал головой Лев Иванович и, хлопнув в ладоши, закруглил разговор: – Поболтали, и хватит. Работать пора. Станислав, ты распечатал фотографии рисунков с каталога?

– На компьютер скинул, но не успел распечатать, – отозвался Крячко и включил принтер. – Викентий, иди сюда, я объясню тебе задачу на сегодняшнее утро, – позвал он журналиста.

Неожиданно зазвонил телефон внутренней связи.

– Кому еще что понадобилось? – проворчал Гуров и снял трубку. – Что? – вместо приветствия поинтересовался он. Выслушав Верочку, а это звонила именно она, со вздохом сказал: – Хорошо, сейчас зайду.

– Кто это? – оторвал взгляд от выползающих из принтера бумаг Станислав.

– Орлов соскучился, – коротко бросил Лев Иванович и вышел.

* * *

– Полковник Гуров по вашему приказанию… – начал было докладывать Лев Иванович, но Орлов прервал его взмахом руки.

Не поднимая головы от изучаемых им документов, после некоторого молчания Петр Николаевич сказал:

– Что стоишь как истукан? Садись.

– Некогда мне ни стоять, ни сидеть, – недовольно буркнул Лев Иванович. – Спрашивай, что хотел, да пойду я. Работы и без кабинетных докладов хватает.

Орлов посмотрел на Гурова сначала поверх