– Вот я как раз об этом. Тут нам пришло предложение от одного авиаконструктора, ты его не знаешь, он вообще итальянец по фамилии Бартини…

– Роберт Людвигович? Да, вспоминаю, мне про него Бруно много интересного рассказывал…

– Я даже не собираюсь спрашивать, кто такой этот Бруно…

– А вопрос-то в чем? Нужно ли Бартини давать средства на изготовление того, что он придумал? Деньги-то я найду, а вот производственные мощности… в принципе, я могу попробовать опять через Марту для него авиазавод купить. Если завод поставить в Усть-Каменогорске или в Семипалатинске…

– Мне уже интересно, кто же такой этот Бруно… но все равно спрашивать не буду. Ты же даже не выслушала, о каком самолете я говорить собрался!

– Бартини – психованный гений, любой самолет, который он придумает, делать нужно просто потому что он придумывает лучшие в мире самолеты.

– А почему психованный?

– А потому что он не понимает, почему другие не понимают того, что его самолеты превосходят вообще все, что в мире делается. И не может этого объяснить…

– То есть такой же, как и ты, я правильно тебя понял?

– Неправильно. Я объяснить могу, но не хочу исключительно из соображений секретности. А он – он именно что не может. Но это неважно, важно то, что самолеты у него – действительно лучшие в мире. Так что он теперь предлагает?

– Ну, наконец-то! Самолет, который сможет перевезти по воздуху тонн десять-двенадцать на пару тысяч километров со скоростью свыше четырехсот…

– Выбирайте, где завод ставить. Я голосую за Усть-Каменогорск, там скоро электричества много будет.

– Года через три много будет.

– Пока пару угольных станций поставим, авиазаводу хватит… для начала.

– Ты собираешься там же и алюминий для самолетов выплавлять? Зачем авиазаводу… какие электростанции?

– Шведские. А алюминий я там выплавлять не собираюсь, там же три полиметаллических рудника, Саша Новоселова на них такой зуб точит! Там же одного бериллия… а товарищу Хлопину бериллий очень нужен. И, кстати, литий тоже – но об этом потом.

– Могу объяснить, но не буду из-за секретности, так?

– Не так, но вот электричества там потребуется вагон и маленькая тележка. Две тележки, в виде угольных станций, а вагон – ну да, через три года.

– Ты не знаешь, почему мне так хочется тебя стукнуть больно?

– Знаю.

– А знаешь, почему я все же не стучу тебе по башке?

– Потому что мы с Витей Сережу к институту подготовили? Кстати, как у него с учебой-то, что-то он вообще в гости заходить перестал…

– Весь в учебе, с тебя, заразы такой, пример берет. Говорит, что раз уж Вера смогла стать лучшим химиком, то уж ему не стать лучшим инженером просто стыдно будет. Надеюсь, станет, может и не лучшим, то уж наверняка хорошим. А что?

– Да он грозился помочь мне с музыкой, оркестровку обещал сделать. Но это вообще не к спеху.

– И с музыкой ты его… Но Нино все же волнуется: парню-то всего четырнадцать, а уже в институте…

– И что? Я вообще в двенадцать поступила.

– Но ты-то – гений, а он – простой мальчишка!

– Ну давайте, хвалите меня посильнее! Я – не гений, просто… так получилось. И у него получится. Но если хотите, то я за ним еще послежу, помогу в чем-то.

– Ты же химик, а он по радио…

– Я помогу ему просто не переутомляться. Я же знаю, как это проделать.

– Ладно, согласен. То есть приму твою помощь с благодарностью. И я, и Нино… но если ты накосячишь – по работе, имей в виду…

– Пока вроде не случалось.

– И, надеюсь, и не получится. Извини, я все же немного переволновался… за Серго.

Страна работала не покладая рук, предприятия НТК вообще почти все перешли на трехсменную работу, а вот у Веры режим стал гораздо более спокойным. Вера Андреевна уже сделала практически все, что хотела и могла, Старуха пришла к выводу, что и армия к внезапной войне готова, и промышленность – так что можно немного и расслабиться. В конце концов, заняться простыми семейными делами…

Перед Новым годом Вера с мужем и сыном на недельку поехали в подмосковный санаторий – в университете зачетная сессия не требовала постоянного ее присутствия, в Витя, вот уже два года проработавший без отпуска, наконец тоже решил отдохнуть… Вообще-то они собирались отдыхать две недели – но не получилось, и не получилось не из-за Веры: на «Химавтоматике» совершенно внезапно (как, впрочем, и всегда) возникла проблема со специальными станками и Витю просто выдернули обратно в Москву, а сидеть в санатории без мужа… Вера решила, что это будет неправильно, тем более «внезапность» она и обеспечила.

Предложив обеспечить солдат «качественным рационами», упакованными не в традиционные консервные банки, и даже не в банки из алюминия, а в пластиковые пакеты. Два слоя полиэтилентерефталатной пленки с проложенной между ними тонкой алюминиевой фольгой прекрасно защищала продукты от порчи, а для дополнительной стерилизации пиши после упаковки использовалась мощная установка с кобальтом-шестьдесят, убивающая гамма-излучением всех микробов. С кобальтом проблем не было, его на первом реакторе Хлопина производили сколько угодно, а вот с пленкой… Стограммовые пакеты с тушенкой армия сочла идеальными для сухих пайков – но армии-то не штуки, а миллионы штук требовались, причем «еще вчера». Так что Виктору пришлось заняться разработкой автоматов, которые должны были продукты по пакетикам распределять…

– Я что-то вообще не понимаю, – пожаловался жене Виктор, – столько лет армия без этих пластиковых консервов существовала, а теперь лишнюю неделю подождать не может. Брей какой-то!

– Ох, Витенька, боюсь, что это не бред. Это вдруг армия начала срочную подготовку к серьезной войне.

– А была война у нас несерьезная?

– Да, те две войны, с Японией и Финляндией просто разминкой были. Ты про договор с Германией в газете читал?

– Ну да, но он ведь вообще о мире!

– О мире, да не совсем. Насколько я разбираюсь в политике, этот договор означает, что немцы собираются напасть на Польшу. Или еще на кого-то, и не хотят, чтобы СССР им в этом помешал, напав с тыла. А мы очень не хотим, чтобы