никаким властителям, их так называемые кланы управлялись советами вождей, которые выбирались из своей среды: понятия расового превосходства, не говоря уже о сословном дворянстве, в этом мире попросту не существовало. Живя в полном согласии с обожествляемой ими природой, эти люди мало того, что не испытывали никакого уважения к повелителям Алого Леса — нет, они еще и засылали во владения герцога шпионов и диверсантов, пытаясь «освободить угнетаемых собратьев». Попытки освобождения не сводились к одним лишь только нападениям на патрули или склады с оружием — нет, прислужники Дракона еще и распространяли среди подданных Бастиана свои вредоносные, губительные для общественного порядка идеи. Полубезумные пророки, предвещающие «скорое пришествие Дракона» и освобождение простолюдинов от власти Высокого Рода, так и кишели в больших городах.

Откуда-то справа донесся шорох и тихое пофыркивание, прервавшие неторопливые мысли герцога. Почти неразличимая в сгустившемся мраке масса кустов зашевелилась, и в поле зрения Бастиана возникла небольшая сгорбленная фигурка. В неверном свете луны блеснули оранжевые глаза-блюдца; существо неуклюже проковыляло к соседнему дереву и принялось шарить по земле длинными руками, время от времени тихонько поскуливая.

Герцог затаил дыхание, чтобы не спугнуть ночного гостя. Затем медленно отвел назад руку, сжимавшую деревянное копье, и в следующее мгновение резко выбросил ее вперед, с силой метнув свое импровизированное оружие.

Глухой удар, сразу же оборвавшийся визг — и лес вокруг снова погрузился в непроницаемую тишину.

Пронзенная насквозь древесная обезьянка еще корчилась в предсмертной агонии, когда Бастиан одним ударом кинжала довершил начатое. Затем быстро освежевал незадачливого зверька и с жадностью впился зубами в теплое, слегка дымящееся мясо — со вчерашнего дня ему так и не удалось поесть. Опьяненный сладким вкусом крови, герцог внезапно почувствовал необычайный прилив сил: ему захотелось сразу же двинуться дальше, чтобы как можно скорее вернуться в столицу и приступить к подавлению мятежа.

С трудом подавив в себе это желание, Бастиан как следует насытился, а затем тщательно обтер листьями рот и щеки, выпачканные кровью животного. Он знал, что перед подданными в таком виде появляться не стоит: среди простолюдинов и без того издавна ходили слухи о том, что Высокородные, мол, питаются человеческой кровью. Еще один повод для ненависти к его расе.

Не то, что бы герцога особенно волновал недостаток любви к нему со стороны плебеев — тем более, что простолюдинам самой природой не дано было понять всей прелести наслаждения сырым мясом и свежей кровью: одни лишь Высокородные обладали способностью черпать из алой жидкости дополнительные жизненные силы и энергию. Нет, Бастиан просто не хотел провоцировать деревенских, а тем более в эти беспокойные времена. Кто знает, что может прийти им в головы при виде одинокого гвардейца, вооруженного одним кинжалом, да еще и с перепачканным кровью лицом.

Вернувшись к своему дереву, герцог уселся на землю, опершись спиной о шершавый ствол, и принялся думать дальше.

Идея подчинения Зеленой Территории настолько сильно овладела им за все эти годы, рассуждал Бастиан, что он совершенно упустил из виду как поползновения Алариса овладеть его короной, так и постоянно растущее среди простолюдинов недовольство властью. Не говоря уже об угрозе с Белой — вторжение с северных земель обрушилось на Алый Лес, словно гром с ясного неба.

Наверное, Аларис был прав, и не такой уж он и гениальный стратег, с горечью решил герцог. Тем более, что не сумел вовремя распознать опасность, исходящую от своих собственных сородичей… да и наследника у него до сих пор не было, несмотря на сотни перепробованных девушек. При мысли об этом перед его внутренним взором возникла Эванна, и Бастиан снова ощутил то непонятное влечение, которое он испытывал к рыжеволосой дочке медника. Чувство, которое ему никак не удавалось описать словами, но при этом настолько сильное, что вытеснить его из головы герцога смогла только угрожавшая его жизни непосредственная опасность. Теперь, когда угроза миновала, тонкая фигурка в белом платье снова овладела его мыслями.

Ему вдруг сильно, до боли в груди, захотелось оказаться рядом с ней — зарыться лицом в пушистые длинные волосы, вдохнуть тонкий аромат ее молочно-белой кожи, согреться в волнах тепла, исходящих от нежного тела девушки…

Бастиан потряс головой, избавляясь от навязчивого желания встать и немедленно отправиться в путь. Несколько часов ничего не решат, тем более, что он может запросто заплутать в непроглядной тьме и случайно вернуться назад, к Когтю.

Издалека донесся низкий глухой рев; где-то высоко, над вершинами деревьев, захлопали невидимые крылья и черная тень на мгновение пересекла зависший над головой багровый шар луны.

Ветер снова донес до ноздрей герцога ощутимый запах гари, хотя ни огня, ни даже малейшего зарева по-прежнему видно не было.

Нет, продолжал размышлять Бастиан, теперь ясно, что ему нужно делать. Мятеж брата как будто бы сорвал пелену с его глаз: многие вещи внезапно возникли совершенно в другом свете. Вместо того, чтобы всеми силами пытаться захватить владения Змея, ему нужно как следует позаботиться о своих собственных: покончить со всеми внутренними врагами, отразить вторжение «железных людей» с Белой и усмирить простолюдинов, заставив их, как и прежде, уважать власть Высокого Рода.

Бастиан уже и не сомневался в том, что заставившее его покинуть столицу сообщение, присланное приспешником Алариса Мазарианом, было самой обыкновенной ловушкой. Ловушкой, которая должна была заманить его под удар той слизистой твари, расчистив брату дорогу на престол. И как он только смог поверить в такую абсурдную новость — мол, содержащийся в подземельях Кровавого Копья загадочный пленник является никем иным, как воплощением самого Дракона? А смертоносная тварь на дороге, которую он принял за чудовище с Зеленой Территории, скорее всего, тоже была делом рук Алариса и его Советников.

Как можно было столько лет быть таким слепцом? Готовиться к войне с иным, чуждым миром, и в упор не замечать пригретых на груди предателей?

Кровавое Копье он тоже сравняет с землей, решил герцог. Со всеми его подземельями. Весь Алый Лес потрясет та жестокость, с которой он расправится с предателями и заговорщиками — потрясет и заставит навсегда оставить всякие сомнения в законности власти Бастиана Пятого. А после того, как мятеж будет подавлен, у него обязательно родится сын.

Бастиан прикрыл глаза, представляя себе лицо Эванны. Слегка раскосые зеленые глаза с длинными ресницами, изящный прямой нос, струящиеся по плечам волнистые медовые волосы, чуть приоткрытые розовые губки… Незаметно для него самого герцогом постепенно овладела сладкая, тягучая дрема — усталость и заполнившее желудок свежее мясо в конце концов взяли свое.

Когда он проснулся, было уже