Некоторые из советников Деникина убеждали его создать своего рода уполномоченный орган на время Гражданской войны, независимо от окончательной судьбы Учредительного или Народного собрания. Летом 1918 года М. В. Родзянко, экс-председатель Думы, предложил созвать собрание, сформированное из представителей всех четырех предыдущих Государственных дум. Он считал, что только эти люди имеют право говорить от имени российского народа. С учетом исключительно ограниченного права голоса, на основе которого избирались Третья и Четвертая думы, крайне маловероятно, что предусматриваемый орган получил бы широкую народную поддержку. В любом случае, у Деникина не было желания иметь дело с потенциально неконтролируемыми парламентами, и он отверг идею Родзянко без колебаний.

В конце 1919 года некоторые из либеральных политиков-кадетов, в частности Н. И. Астров, рекомендовали Деникину сформировать выборное Собрание, в котором были бы представлены территории казаков, равно как и другие занятые области. Поборники этого плана предполагали, что в это собрание могут войти некоторые из назначенных лиц и что это сможет сыграть полезную роль в политической жизни страны, частично нейтрализовав критику в адрес Добровольческой армии. Они утверждали, что этот орган также может помочь Ставке главнокомандующего познакомиться со взглядами народа и в то же время объяснить политику армии избирателям. Планирующие это не хотели создания законодательного собрания, могущего наложить вето на политические меры Деникина; они просто предлагали консультативный совет. Однако даже этот скромный план так и не был воплощен в жизнь.

Сопротивление офицеров Учредительному собранию или любому другому выборному органу, который мог бы принимать участие в управлении антибольшевистским движением, как минимум отчасти основывалось на их нелюбви к политике и политикам. Деникин, хотя и был значительно более эрудированным, чем средний офицер, тем не менее, находился под серьезным влиянием этой преобладающей идеологии и разделял инстинктивный антипарламентаризм своих товарищей. Он был убежден, что во время смуты для победы необходимо единоличное правление и что любое ограничение, которое народно избранный орган может навязать лидеру армии, опасно. К несчастью, Деникин и его идеологи, консервативные политики-кадеты, решили назвать концепцию единоличного правления «диктатура». То, что подразумевал под этим словом Деникин, имело мало общего с «диктатурой» как понятием, использовавшимся с середины XX века. Ему даже не приходило в голову изменить жизнь людей посредством принуждения или создать аппарат, разработать идеологию и изобрести внешние атрибуты, необходимые для современной диктатуры.

Дебаты по бессмысленному вопросу «диктатуры» глубоко раскололи лагерь белых. Консервативные политики воспевали достоинства сосредоточенной в одних руках власти, которую они противопоставляли презираемому Временному правительству. Они наивно верили, что вопрос сильной власти может быть решен с помощью громких заявлений. Социалистов и либералов, с другой стороны, излишне смущало это слово. Они хотели, чтобы армия создала правление, которое решало бы гражданские вопросы, и полагали, что сами они будут представлены в этом правлении. Раз социалистам не удалось мобилизовать людей, они мало что могли предложить военным лидерам. В этих условиях было наивно ожидать, что армия вручит им долю во власти. Настоящий вопрос, который им предстояло решить, заключался в том, поддерживать или нет Добровольческую армию; им следовало уделять больше внимания сути, а не форме, и делать свой выбор на основе актуальной политики, проводимой армией.

Один из величайших иронических моментов истории Гражданской войны заключался в том, что большевики, несмотря на свою демократическую идеологию, умудрились установить централизованную политическую систему, тогда как белые, которые восхваляли добродетели единоличного правления и сильного правительства, так и не смогли ее создать.

У Деникина недолго была возможность считаться «диктатором», даже теоретически. В июне 1919 года он решил признать власть верховного правителя адмирала А. В. Колчака, лидера антибольшевистского движения в Сибири. Несмотря на то что этому поступку предшествовали самокритика и серьезные споры, а сам он вызвал огромное количество благожелательных отзывов, он почти не имел практической значимости.

Даже современникам было очевидно, что одной из главных слабостей антибольшевистского движения была его географическая и политическая разобщенность. Если бы все разные фракции в отдаленных частях России могли скоординировать свои планы, большевики могли бы быть повержены. На Юге Добровольческая армия с огромным интересом следила за тем, что происходит в Сибири, хотя информация, приходившая в Екатеринодар, часто была недостоверной и устаревшей. В ноябре 1918 года офицеры с большим энтузиазмом встретили новость о захвате Колчаком власти и о свержении уфимской Директории. Они предположили, что изменения в Сибири теперь пойдут по образцу, сходному с южным, и в этом ожидании они не разочаровались.

Хотя между двумя антибольшевистскими центрами больше не существовало значительных идеологических различий, сложности коммуникации препятствовали любой скоординированности стратегии. В своих посланиях Деникин и Колчак просто обменивались вежливыми фразами и поздравлениями. Однако самый первый обмен привел к некоторому замешательству. Вскоре после своего переворота Колчак информировал Деникина о ситуации в Сибири. Во временное отсутствие Деникина С. Д. Сазонов, в то время начальник управления иностранных дел в Екатеринодаре, ответил признанием верховной власти Колчака. Сазонов, человек, искушенный в международной политике, имел в виду, что Добровольческая армия признает власть адмирала на территориях, находящихся под его контролем, но не подразумевал никакого подчинения Деникина Колчаку. Но это выражение могло быть неверно понято и поэтому требовало прояснения.

Адмирал Александр Колчак

А несколькими месяцами позже случился еще более неловкий инцидент. В мае 1919 года генерал А. Н. Гришин-Алмазов направлялся из Екатеринодара в Омск. Он попал в засаду большевиков и, чтобы избежать захвата в плен, покончил жизнь самоубийством. В его сумке для почтовой корреспонденции большевики нашли письмо Деникина Колчаку. В нем Деникин дискутировал по вопросу желательности создания единого командования после объединения фронтов и предлагал встречу двух командующих в Саратове, городе, который вот-вот будет захвачен. Большевики использовали это письмо как указатель на стратегию белых и в последующие месяцы сконцентрировали огромные силы в районе Саратова, чтобы предотвратить подобную встречу.

Еще более тяжелым последствием невезения Гришина-Алмазова была дословная публикация письма Деникина в «Правде». Деникин, все еще под сильным негативным впечатлением от резкого отказа от французской интервенции на Юге России, с горечью жаловался Колчаку на политику Франции и характеризовал иностранцев просто как помеху в борьбе. Понятно, что французы были серьезно обеспокоены чувствами Деникина, о которых они узнали, читая «Правду». Генерал Драгомиров, посетивший Париж в конце лета, беседовал с Клемансо, который решительно протестовал против замечаний Деникина. Этот инцидент как минимум частично может объяснять дальнейшую враждебность между Добровольческой армией и французами.