Он из Инсбрука. Не пьет. Не курит. Любит только горы.

– Ja[45]. – Герр Оберхоллер просиял, глядя на Льюиса сквозь толстые стекла пенсне. – Поэтому я здесь. Всегда в свой отпуск посещаю горы. А остальное время провожу в городах. Видите ли, по профессии я коммивояжер.

Льюис кивнул. Герр Оберхоллер зачерпнул ложку супа, причмокнув, отправил ее в рот и по-отечески обратился к Руди:

– Почему вы не едите, моя дорогая? Он полезен для вас, этот суп, в такой холодный вечер. Придает силы.

– У меня достаточно сил, – ответила Руди с неожиданной горечью. – Когда этот чертов гастхоф развалится, вы будете знать, что толкнула его я.

Коротышка с некоторой грустью провел рукой по своим коротко остриженным волосам, но тут же встрепенулся и энергично повернулся к Льюису:

– А вы почему приехали в гастхоф «Хоне», мой добрый друг? Интересуетесь зимними видами спорта?

– Я интересуюсь всеми видами спорта, – любезно ответил Льюис.

– Вот как! Вы тут надолго?

– Зависит от обстоятельств.

– И откуда вы приехали? Наверное, из Мюнхена?

– Нет, – уклончиво ответил Льюис. – Я просто брожу по стране.

– Понимаю, – улыбнулся человечек.

Его глаза, странно уменьшенные линзами для близорукости, задержались на Льюисе, а затем герр Оберхоллер благожелательно отвернулся.

В наступившей тишине постояльцы доели суп, после чего владелец гостиницы, которого, как выяснилось, звали Антон, принес простое блюдо – тушеную телятину с картошкой. Он сам обслужил гостей, несколько минут постоял сзади – массивная, угрюмая фигура, – а потом молча удалился.

Льюис не отрывал глаз от своей тарелки, всей кожей ощущая любопытство соседей по столу. Их пристальные взгляды ничуть не лишили его самообладания. И все же он почувствовал, как над ним постепенно сгущается облако. Приподнятое настроение, охватившее его по прибытии, исчезло, на смену ему пришли унылые мысли: кажется, он потерпел неудачу. Внезапно он осознал, в каком безумном положении оказался. Чистым умопомешательством с его стороны было приехать сюда, приговорить себя к обществу этих чужих людей. Он чувствовал себя жертвой какой-то дикой галлюцинации, миража, заманившего его в тупик.

Потом, когда он опустился на самое дно отчаяния, дверь снова распахнулась. Льюис непроизвольно вскинул голову. Его сердце бешено подпрыгнуло, и он едва не задохнулся. В комнату вошли двое. Первым – дюжий молодой человек в тяжелом лыжном костюме. А рядом с ним – Сильвия Аллвин.

Пока она шла к столу – более реальная, более прекрасная, чем могло нарисовать воображение Льюиса, – все его сомнения окончательно развеялись. Он понял, что именно она притянула его сюда, именно она заполняла его тайную жизнь все эти годы.

Глава 4

Некоторое время Сильвия не замечала присутствия Меррида. Ее лицо выражало всю ту же грустную озабоченность, как и во время их первой встречи. Сидя рядом со своим рослым спутником, она не поднимала глаз и не смотрела ни на кого вокруг. Сосед полностью завладел ее вниманием, и, слушая его шумные разглагольствования, она время от времени что-то тихо ему отвечала.

Неотрывно наблюдая за ними, Льюис ощутил, как в груди медленно поднимается неприязнь к этому незнакомцу, который вел себя так, будто считал Сильвию своей собственностью. На вид лет двадцати семи, по-видимому швейцарец, мощный, как бык. На его щеке виднелась отметина – тонкий белый шрам от сабельного удара, широкие плечи свидетельствовали об исключительной физической силе.

Внезапно Сильвия подняла глаза и наткнулась на прямой взгляд Меррида. Ее реакция была ошеломляющей. Она умолкла на полуслове и, окаменев, уставилась на него. На лице отразились узнавание и испуг. Затем она постепенно побледнела, кровь отлила от ее губ, почти совершенно их обесцветив. На секунду Льюису показалось, что девушка близка к обмороку, но она с усилием отвела глаза, отпила воды из стакана и попыталась вернуться к прерванному разговору.

Однако от внимания ее спутника не ускользнул этот инцидент. Пропустив какое-то замечание Сильвии мимо ушей, он повернулся к Льюису и смерил его нарочито надменным и враждебным взглядом.

– Моя фамилия Эдлер, – высокомерно произнес он наконец. – Карл Эдлер из Базеля. Лыжный инструктор гастхофа «Хоне».

Льюис наколол на вилку кусочек картошки, спокойно его осмотрел, затем аккуратно положил в рот и прожевал, не отрывая изучающего взгляда от лыжного инструктора гастхофа «Хоне».

– Карл Эдлер из Базеля. Великолепно!

Эдлер бешено побагровел, на его шее вздулись мышцы.

– Когда я называю свое имя, то предполагаю, что вы ответите тем же, – бросил он в ярости.

Льюис немного подождал – достаточно долго, чтобы Эдлер решил, что он промолчит. Затем небрежно проронил:

– Меня зовут Льюис Меррид.

– Американец, верно?

– И что с того?

Наступила тишина. Все сидящие за маленьким столом теперь наблюдали за стычкой. Даже толстая фрау Шатц перестала есть и выпучила круглые глаза – почувствовала, как наэлектризовался воздух.

– Наверное, приехали, чтобы научиться кататься на лыжах? – процедил Эдлер сквозь зубы. Вопрос прозвучал как оскорбление.

– Возможно, – с прохладцей ответил Льюис. – Сколько вы берете за урок?

Фрейлейн Руди неожиданно рассмеялась, а Эдлер побагровел еще сильнее. Такого невозмутимого ледяного противодействия он не ожидал и теперь сообразил, что его поставили в дурацкое положение. Его голос поднялся до оглушающей громкости:

– Я беру гораздо меньше, чем того заслуживаю. Я выиграл много призов. Вы этого не знаете, может быть? Ну вот теперь я вам говорю.

– Чудесно! – сказал Льюис, холодно улыбаясь. – Здешний владелец, должно быть, очень умен, если умудрился вас удержать. А на крупных курортах вроде Кицбюэля и Бюрштегга, наверное, заливаются слезами, не сумев вас заполучить.

– Я здесь потому, что меня это устраивает! – проревел Эдлер.

В бешенстве он приподнялся со скамьи, но, видимо из какой-то осторожности, обуздал себя. Он резко сел, тяжело дыша и вперив в Льюиса злобный взгляд. Сильвия рядом с ним оставалась все такой же бледной и неподвижной.

Снял напряжение не кто иной, как герр Оберхоллер. Он потер белой гладкой ладонью оконное стекло у себя за спиной и выглянул наружу.

– Вот так так! – провозгласил он, и его мягкий голос будто пролил масло на разбушевавшиеся воды. – Снег прекратился. И ветер стихает. Не забудьте, герр Эдлер, вы обещали завтра почтить меня уроком. Кажется, вы сказали, в десять часов? Я все записал в свою книжечку.

Эдлер что-то буркнул в ответ. Склонившись над тарелкой, он принялся торопливо поглощать пищу, что-то жарко и тихо говоря Сильвии.

Фрейлейн Руди тихо вздохнула и позволила себе расслабиться. Если ее разочаровало столь внезапное прекращение стычки, она ничем это не показала. Погасив пятую сигарету, она улыбнулась Льюису:

– Вот и закончился мой ужин. А теперь на десерт я поставлю какую-нибудь музыку.

Наклонившись, она отработанными движениями завела патефон,