— Да ладно вам, ишь, пригорюнились… Не вещий то был сон, говорю вам! Ну, скажите, где это вы видели женатого Молчана? Он же от каждой юбки шарахается!

— А и впрямь… — расцвел Руслан, но тут Молчан снова вздохнул горестно.

— Рано радуетесь. Я еще свой сон не рассказал. Мне девка снилась.

— Врешь, небось? — не поверил Руслан.

— Ага, делать мне больше нечего… Мне взаправду приснилась девка, и какая! Явно не наша, по виду, я бы сказал, что гречанка.

— И что? — теперь в голосе богатыря слышался неприкрытый интерес.

— Что-что… — Молчан вконец смутился. — влюбился я в нее по уши…

— Во сне? — уточнил Рыбий Сын.

— А какая разница? Сон-то вещим был!

После обмена сновидениям и разговор как-то не клеился. Рыбий Сын втайне продолжил мечтания о новеньком домике в конце киевской улицы, Молчан украдкой вздыхал по заморской красавице, а Руслан никак не мог понять, почему он в грядущем должен принять неожиданную смерть от руки князя, коему служит и верой, и правдой?! Собрались, поехали дальше. Вскочив в седло, Руслан бесшабашно тряхнул головой:

— Чепуха это все! И вещие сны, и гадания, и прочие пророчества! Я и сам с усам, и судьбу свою творю я тоже сам!

Глава 39

— Еще несколько дней вы будете наслаждаться жизнью, как делаете это сейчас. — вещал Черноморд, паря под потолком. — потом я брошу вас в темницу, всех троих, и буду держать на цепи среди крыс и гадов ползучих. Давать вам будут только хлеб и воду. А знаете, что самое ужасное в моей темнице? Там светло, и кругом — зеркала: на стенах, на полу и даже на потолке. И вы будете смотреть, как день за днем увядает ваша красота, как вы превращаетесь в тощих высохших старух! И так будет до тех пор, пока вы не броситесь в мои объятия с мольбами о прощении. И тогда, может быть, я вам его дарую. И, кстати, кроме меня никто не сможет вернуть вам утраченную красу! Так что подумайте, подумайте! У вас есть еще несколько дней. А пока — наслаждайтесь! Бани и бассейны с ароматными солями, изысканнейшие яства — отъедайтесь, строптивые мои, лишний жирок вам очень скоро пригодится! Вкуснейшие из вин и райский сад — все это по-прежнему в вашем полном распоряжении! Датма, Тандза, Нарана! Ну, идите, идите ко мне, милые мои крошки! — он спустился почти до пола. — Пойдем, я расскажу и покажу вам волшебную сказку! А с этими упрямыми ослицами не водитесь, не стоят они вас! Придет время, и они вам станут пятки лизать, я обещаю! Пойдем!

Двери закрылись. Три девушки переглянулись, кивнули. Старательно изображая понурый вид, вышли в сад. Сад все так же цвел, как и вчера, и много дней назад. Чужие птицы горланили свои слащавые песни, а огромные павлины, которым петь лучше не стоит, чтобы не напугать кого ненароком, щеголяли своими роскошными хвостами. Черные и белые лебеди неторопливо плавали в небольшом пруду, и все это вместе с ажурным дворцом создавало обманчивую картину полнейшей безмятежности.

— Ну, что делать будем? — спросила Фатима. — Дожидаться, пока он нас на цепь посадит?

— Нет. — покачала головой Мила. — Мы будем пару дней старательно делать вид, что покорно ждем своей участи и торопимся получить все удовольствия, возможные здесь.

— А на самом деле? — пытливо спросила Лидия, успевшая изучить решительную и хитроумную подругу.

— А на самом деле… Мы будем усиленно готовиться. Потому что как раз на третий день мы и убежим!

— Я все же предлагаю убраться отсюда по-тихому. — упрямо тряхнула головкой Фатима. Было видно, что спор этот затянулся меж подругами не на один день.

— А я за то, чтобы уйти по-громкому! — гнула свое княжна. — Чтоб на всю оставшуюся жизнь запомнил, страхолюд!

— Впредь будет семь раз думать, прежде чем девушек красть! — поддержала ее Лидия.

— Нет, не будет. — усмехнулась Мила. — Если уж наши добры молодцы до него доберутся, то в ближайшее время колдуну не до того будет…

— Ну, да поможет нам Аллах… — вздохнула Фатима, и тут же быстро добавила: — и ваши боги-демоны тоже! — видя, как снова рассмеялись подруги, Фатима совсем смутилась. Все-таки очень трудно воспитать в себе терпимость к чужой вере, когда с детства знаешь, что нет бога, кроме Аллаха… — Уж если будем, как вы говорите, по-громкому, тогда… Пойдем, что покажу!

Мила и Лидия, заинтересованные, поспешили за своей маленькой подружкой. Та шла легко и бесшумно, словно не касаясь земли. Миновав две аллеи, Фатима углубилась в какие-то кусты. Девушки, конечно же, не отставали. Придя в какое-то одной ей по приметам известное место, Фатима зашарила в густом кустарнике.

— Вот! — наконец, она гордо распрямилась. В руке, чуть подрагивающей от тяжести, она держала кривую печенежскую саблю.

— Вот это да! — вырвался у Милы восхищенный возглас. — Дай подержать! — Фатима с радостью рассталась с опасной игрушкой.

— Там еще одна есть! — сияя, сообщила она.

— И давно ты их нашла? — поинтересовалась Лидия.

— Два дня назад…

— И ты молчала?!

— Я надеялась, что мы сбежим, не поднимая шума…

— Запомни. — голос Милы стал холодным и тяжелым, видать, заговорила в ней кровь князей, людей решительных и, как правило, суровых. — По-тихому ли, по-громкому — а оружие лишним не бывает! Воспряньте! Теперь мы этого старого бородатого сластолюбца в капусту порубим!

— Ты… Ты что, это серьезно? — глаза Фатимы совсем округлились от ужаса и удивления. — Мы ведь женщины!

— Ну и что? По-твоему, мы должны смиренно стоять, потупив глазки, и терпеть, пока нас грабят, насилуют, убивают?!

— А мужчины нам тогда на что?

— Согласна, и для этого тоже. Когда рядом со мной Руслан, я чувствую себя такой беззащитной, такой слабой… — она на мгновение мечтательно улыбнулась. — Но наши мужчины еще в пути, и одни боги ведают, сколь долгим этот путь может оказаться. Поэтому предлагаю рассчитывать только на себя. И потом, я хочу доказать ему, что женщины не только вышивать да детей рожать могут! Значит, так. Берем эти сабли, подстерегаем Черноморда, и кидаемся на него с трех сторон одновременно…

— Подожди! — почти крикнула Фатима. — поспешные решения далеко не всегда самые верные.

— А что тут еще думать?! — окрысилась Мила. — вот она, наша возможность! — она помахала саблей, отчего девушки невольно попятились.

— И все-таки, ты неправа. — продолжала настаивать Фатима. Лидия погрузилась в раздумья и пока не принимала участия в споре. — Я думаю, тебе неведома плачевная судьба Фатеха ибн Хакоба, и потому ты позволяешь себе такую горячность и необдуманность в суждениях…

— А это еще кто? — буркнула Мила. Она