– Ну, как жилось Йоркам – наследникам престола при Генрихе Седьмом?

– Сейчас расскажу, – отозвался молодой человек, вытаскивая из кармана обычную пачку записей. Он придвинул к себе стул, подцепив его носком ботинка за перекладину, и уселся. – С чего начать?

– О Елизавете нам все известно. Генрих женился на ней, и она была английской королевой до самой смерти. После чего он сделал предложение безумной Хуане Испанской.

– Да. Елизавета вышла за Генриха весной тысяча четыреста восемьдесят шестого года, вернее, в январе, через пять месяцев после Босвортской битвы, и умерла весной тысяча пятьсот третьего года.

– Семнадцать лет… Бедная Елизавета. Эти годы с Генрихом должны были показаться ей семью десятилетиями. Он был, мягко говоря, не лучшим мужем. Давайте пройдемся по всему семейству. Я имею в виду детей Эдуарда. Судьба двух мальчиков неизвестна. Начнем с Сесилии.

– Ее выдали замуж за старого лорда Уэллса и отправили на жительство в Линкольншир. Анна и Екатерина подросли, вышли замуж и стали добрыми ланкастерианками. Бриджит, самая младшая, постриглась в монахини в монастыре Дартфорда.

– Пока что все весьма обыденно. Кто следующий? Сын Джорджа?

– Да. Юный Уорик. Заключен пожизненно в Тауэр и казнен по сомнительному обвинению в попытке к бегству.

– Так. А дочь Джорджа, Маргарита?

– Она стала графиней Солсбери. Ее казнь Генрихом Восьмым по сфабрикованному обвинению является, пожалуй, классическим образцом юридического убийства.

– А сын Елизаветы? Еще один наследник?

– Джон де ла Поль. Он отправился жить к своей тетушке в Бургундию.

– К Маргарите, сестре Ричарда?

– Да. Он погиб во время бунта Симнела. Но у него остался младший брат, которого вы не поместили в свой список и который был казнен Генрихом Восьмым. Поверив обещаниям Генриха Седьмого, он сдался ему на милость, и король, по-видимому, счел, что нарушить договоренность будет дурным знамением. А вот Генрих Восьмой решил не рисковать. Кстати, одним де ла Полем он не ограничился. В нашем списке не хватает еще Эксетера, Суррея, Бекингема и Монтегю. Он избавился от всех четверых.

– А сын Ричарда? Джон? Тот, незаконный?

– Хотя Генрих Седьмой и выделил ему пенсию в двадцать фунтов в год, с ним покончили в первую очередь.

– В чем его обвинили?

– Якобы в получении приглашения в Ирландию.

– Шутите!

– Нисколько. Ирландия являлась центром притяжения всех сил, сохранивших верность Йоркам. Они пользовались там популярностью, и получить оттуда приглашение было равносильно смертному приговору. Хотя я не могу представить себе, почему Генрих так опасался юного Джона. Он был «активным, доброжелательным мальчиком» по документам.

– Он имел больше прав на трон, чем Генрих, – усмехнулся Грант. – Он являлся хоть и незаконнорожденным, но единственным сыном короля, в то время как Генрих был правнуком незаконнорожденного сына младшего сына короля.

На некоторое время в палате воцарилось молчание.

Затем в тишине послышался вздох Кэррэдайна:

– Да.

– О чем вы?

– О том же, что и вы.

– Похоже на правду, да? Только их и нет в списке.

Они еще немного помолчали вдвоем.

– Узаконенные убийства, – произнес Грант. – Убийства под прикрытием закона. А вот двум детям серьезное обвинение не предъявишь.

– Да, вы правы, – согласился Кэррэдайн, наблюдая за воробьями. – Следовало найти какой-либо иной путь. В конце концов, дети являлись весьма важными фигурами.

– Я бы сказал – ключевыми.

– С чего начнем?

– С того же, с чего начинали, рассматривая наследников Ричарда. Надо узнать, где находились все замешанные лица в первые месяцы царствования Генриха и чем они занимались. Ну, хотя бы в первый год его правления. Где-то нормальный ход событий должен будет нарушиться, так же как это случилось при подготовке коронации юного наследника.

– Совершенно верно.

– Вам удалось что-нибудь разузнать про Тиррела? Кем он был?

– Удалось. Он был вовсе не тем, за кого я его принимал. Он представлялся мне каким-нибудь прихлебателем. А вам?

– И мне тоже. А разве не так?

– Нет. Он был важной персоной. Сэр Джеймс Тиррел Гиппингский. Состоял в различных… комитетах, если можно так выразиться, при Эдуарде Четвертом. А при осаде Бервика был удостоен звания «рыцаря-знаменосца», не знаю, правда, что это значит. И при Ричарде он вполне благоденствовал, хотя я нигде не нашел сведений, принимал ли он участие в битве при Босворте. Туда многие подоспели слишком поздно – вы знаете? Так что не думаю, чтобы это имело какое-либо значение. Во всяком случае, придворным угодником, как я считал, он не был.

– Интересно. А как ему жилось при Генрихе Седьмом?

– А вот это и в самом деле интересно. Для столь верного и удачливого слуги Йорков он неожиданно стал процветать и при Генрихе. Тот назначил его комендантом замка Гисне, что в английских владениях во Франции. Затем его отправили послом в Рим. Он входил в состав комиссии, готовившей Этапльский договор. Генрих даровал ему пожизненную ренту с некоторых земель в Уэльсе, но потом сменил на равноценные доходы в графстве Гисне – не могу понять почему…

– А я могу, – сказал Грант. – Не обратили ли вы внимание, что все почести и поручения, которыми его удостаивали, были вне Англии? Даже рента с земельных доходов?

– Ну и что? Что вы хотите этим сказать?

– Пока что ничего… Может быть, он просто считал, что для его бронхита климат Гисне лучше подходит. Вообще-то, когда начинаешь знакомиться с событиями тех лет, видишь, что любое из них может трактоваться по-разному. Как шекспировские пьесы, они могут вызывать бесконечные интерпретации. И долго продолжался этот «медовый месяц» Тиррела с Генрихом Седьмым?

– О, довольно долго. Все шло отлично до тысяча пятьсот второго года.

– А что случилось в тысяча пятьсот втором?

– Генрих прослышал, будто Тиррел готовился помочь одному из йоркских арестантов в Тауэре бежать в Германию. Тогда он отправил весь гарнизон Кале осадить замок Гисне. Этого ему показалось недостаточно, поэтому он послал еще и своего лорда – хранителя печати… вы знаете, что это значит?..

Грант кивнул.

– Отправил своего лорда – хранителя печати (что за звание вы, англичане, придумали!), чтобы тот предложил Тиррелу, гарантируя ему безопасность, подняться на борт корабля в Кале для беседы с канцлером казначейства.

– Что вы говорите?!

– Представьте себе! Ну и Тиррел оказался в подземелье Тауэра и был обезглавлен «в большой спешке и без суда» шестого мая тысяча пятьсот второго года.

– Ну а что известно о его пресловутом признании в убийстве принцев?

– Такого не было.

– Что?!

– Не смотрите на меня так. Я тут ни при чем.

– Но я думал, что он признался в убийстве!

– Да, судя по различным источникам. Но в них только упоминается самый факт признания, и все… Самого признания, понимаете,