...Бывший палатин покоился в возу на соломе. На бледном лице его лежала печать страдания. Увидев Льва, он вымученно улыбнулся.

— А, это ты, князь. Ты не огорчайся. Ты проиграл только битву. Я же проиграл жизнь. Я виноват. Втянул тебя в неблагодарное дело. Но я... я дам тебе один совет. Не получилось... осилить Чёрного Лешка... ратью... осиль его... за столом... Столом переговоров... Тебе нужны союзники... Твоим врагом был... Отакар Чешский... Он убит... у Сухих Крут... в бою с Габсбургом... Два года тому...

Палатин замолчал.

— Да, я знаю о том, воевода. Но что ты хотел мне сказать? — поторопил его Лев.

— Чехи, князь, твои союзники против Лешка. Они и Конрад Мазовецкий... Вступи с ними в союз и дружбу... И ещё одно... У Отакара осталась дочь... А ты вдовец...

— Воевода, дочь Отакара — совсем девочка, тогда как мне — без малого шестьдесят.

— Ну и что... — По бледным устам палатина пробежала ухмылка. — Брак князя — дело не частное, но державное... Она будет рада за тебя выйти... Я знаю это... Пошли послов в Прагу... Тебе привезут её портрет... Она красивая девочка... И умная... Будет хорошей княгиней... А Чёрного Лешка ты прижмёшь... И предателя Мирослава повесишь... Вот здесь, на этой площади... Я вижу... Как он болтается в петле... А теперь прощай, князь Лев... Я умираю.. Позови духовника... Я должен исповедаться.

Лев отпрянул в сторону, коротко приказал унести старика в палату и вызвать духовника. Затем, круто обернувшись, уставился на Морица.

«Немчин этот первым с поля боя сбежал, — подумал князь и отметил с неодобрением: — Зато вырядиться успел. Камзол зелёный, порты узкие цветастые напялил, шапка с перьями. Яко павлин!»

Лев зло сплюнул.

«Но он неплохой уговоритель. Умеет вести лукавые речи. И в той же Чехии у него много добрых знакомцев».

— Слышал, о чём говорил палатин? — хмурясь, спросил Лев.

— Да, светлый князь.

— Поедешь в Прагу, к королю Венцеславу[202].

— Да, светлый князь. — Мориц приложил руку к сердцу и низко поклонился.

...Бывший краковский палатин скончался в Перемышльском замке в ту же ночь. Однако брошенное им семя вскоре начало давать обильные всходы.

65.

Городок Шумск лежал к востоку от Львова, на берегу одного из притоков многоводной Случи. На север от него бежал шлях, ведущий в Луцк и Пересопницу, на юг извивалась широкая пыльная дорога на Теребовлю. Город окружали дубовые рощи и сосновые леса, перерезанные глубокими балками и буераками.

Маленький Шумск понравился вдовой княгине Альдоне, хотя расположен он был на пересечении торговых путей, и во всякий воскресный или праздничный день посреди посада на торжище собирались толпы народа из окрестных густонаселённых сёл. Городок оправдывал своё название — было в нём в такое время не тихо. Альдона же, после своей поездки во Львов, жаждала иного, хотелось ей держаться подальше от любопытных очей болтливых шумских кумушек. Оставив дочь Елену на попечение челядинок, она вместе с верными литвинами но многу дней пропадала на ловах. Всюду сопровождал княгиню давний друг — седоусый воевода Сударг. Воевода считал, что это Альдона выручила его, спасла от лютой казни во время заговора Скирмонта. Это она тогда уговорила покойного Войшелга пощадить его седины и вспомнить о его храбрости в битвах с орденскими немцами под Шяуляем и на озере Дурбе.

Сударгу Альдона доверяла во всём. Часто они вдвоём забирались поглубже в лес, и воевода учил её воинским приёмам и хитростям. Он не задавал, как иные, лишних вопросов, не пожимал плечами — зачем, мол, тебе это, княгиня — был с ней строг и скуп на похвалу.

В лесу кипела своя жизнь, пели птицы, прыгали с ветки на ветку пушистые белки, проходили стада огромных туров. Иной раз заяц-русак мелькнёт меж деревами, а то выберется из чащи и, заметив людей, тотчас нырнёт обратно серый волчище.

На широкой поляне, поросшей редким молодняком, гридни поставили деревянное чучело, надели на него ржавый кольчатый доспех, водрузили сверху шелом-мисюрку с бармицей. На стволе одного из могучих дерев начертали углем мишень, обвели кругами.

Альдона прицеливалась, натягивала тугую тетиву лука и стреляла в дерево на полном скаку. Вначале ничего не получалась, но со временем рука становилась твёрже, стрела летела точней. Позже, по совету Сударга, Альдона вместо мишени стала стрелять по белкам. Она радовалась каждому удачному выстрелу, а их становилось всё больше.

— Теперь, княгиня, тебе надо научиться владеть копьём, — наставлял старый Сударг. — Вот, держи! Это копьё для конного боя. А это — сулица. Её надо метать во врага.

Альдона взяла в руки копьё длиной более сажени. Оно показалось тяжёлым для её неумелых женских дланей.

— Ничего, привыкнешь, — рассмеялся Сударг. — Вот бери его и бей вон того, в ржавом шеломе, — он указал на чучело. Это — твой враг.

— Мориц, — прошептала Альдона.

Она подъехала к чучелу, ударила копьём в шлем. Звякнуло железо, но деревянный болван остался стоять недвижимо.

— Сильней бей! — кричал воевода.

Альдона со злостью ударила по чучелу ещё и ещё раз. Затем отъехала в сторону, пустила коня вскачь, с размаху пронзила ржавую кольчугу. Копьё вошло в дерево, Альдона не смогла его вытащить, конь метнулся в сторону, княгиня с криком вывалилась из седла и больно ушибла спину.

— Не для меня сия наука, — смущённо объявила она Сударгу, морщась от боли.

— То ничего. Думаешь, они, — воевода указал на гридней, — не падали тож? Ещё как! Ты у меня молодец, княгинюшка! С первого разу, почитай, бронь проломила.

Он помог ей подняться.

— Руки чтоб не смозолить, вдругорядь рукавицы кольчужные надевай, — посоветовал воевода.

Изо дня в день училась Альдона владению оружием. Осилив копьё и сулицу, взялась за меч. Потехи ради билась с воеводой и дружинниками, те показывали ей хитрые обманные приёмы, княгине становилось даже смешно, когда старик-воевода прыгал, уворачиваясь от её ударов, а потом наскакивал сбоку. Учение продолжалась до тех пор, пока однажды Альдона не осилила в поединке самого ловкого гридня. Она притиснула его к земле, приставила меч к груди.

— Ну вот, княгиня. Освоила ты науку воинскую. Теперь, почитай, супротив любого ратника биться сможешь, — удовлетворённо заметил Сударг.

Устало смахивая кольчужной рукавицей с чела пот, Альдона улыбалась и благодарила доброго наставника.

Посылая своих людей в