Дерзость волшебника — а одно то, что он не трепетал, не лебезил и не умолял о пощаде, можно было считать дерзостью по здешним меркам, — казалось, ничуть не возмутила Его Цветочество (а вот гоблин Заразиха злобно ощерился, полагая, что раз уж почтенному домоправителю приходится пресмыкаться, то ничтожному человечишке это тем более положено).

— Правда ли, волшебник Мимулус, — продолжил Ноа свои расспросы, лишь самую малость повысив голос, — что ты прогневал мою мачеху, украв у нее то самое проклятие, которым меня наказали по приговору росендальского суда?

По залу прокатился ропот — о проклятии, павшем на наследника, здесь знали даже самые мелкие безмозглые кобольды из подземных кладовых. Повинуясь присяге, данной роду Ирисов, слуги считали магию дамы Эсфер преступной и противной всякому подданному принца Ноа — сколько бы присяжных росендальского суда не подтвердили бы правомочность ее применения. Такого поворота не ожидал никто, но больше всех услышанному поразился домоправитель Заразиха. Он даже позабыл о том, что ему следует расшибать лоб о пол и молить о пощаде.

— Как? — поперхнулся он, усевшись и завертев головой. — Проклятие украдено? Этот проходимец украл проклятие?! Где? Где оно?!! — и старый гоблин оскалился, словно готовясь прыгнуть на невезучего волшебника и вцепиться ему в горло.

— Погоди, Заразиха! — осадил его принц, недовольно взмахнув рукой. — Я еще не все сказал!

— Да что тут еще обсуждать?! Если молочайное проклятие у чародея, то его следует немедля уничтожить! — завопил домоправитель, нетерпеливо потрясая своими когтистыми страшными лапами, и Джуп поежилась, невольно прижавшись к Мимулусу.

— Всему свое время, — только и сказал принц, но простые эти слова прозвучали так веско, что господину Заразихе пришлось поумерить свой пыл.

— Если бы, — задумчиво говорил Ноа, постукивая по подлокотникам трона когтями, между прочим, не уступавшим гоблинским в остроте, — если бы мои домоправители не увязли в собственных хитростях, не думали лишь о сиюминутной выгоде, то непременно расспросили бы росендальского чародея как следует. И он бы рассказал, что дама Эсфер спрятала в дозволенной магии магию запрещенную. Проклятие, которое должно было обезобразить, на самом деле убивает меня, и жить наследнику Ирисов осталось недолго…

Джунипер ожидала что уж теперь-то все раскричатся так, что ушам будет больно. Но на этот раз Ирисова Горечь онемела. Слуги принца Ноа, возможно, не умели сочувствовать и заботиться о господине из добрых сердечных побуждений, но все они испокон веков принадлежали роду Ирисов душой и телом, и от мысли, что род этот может пресечься, невозможный ужас охватил гоблинов и трясинниц. Они не могли испугаться больше, даже если бы им сказали, что весь Лесной Край погибнет, звезды никогда не отразятся в водах озера, а солнце не взойдет над вершинами деревьев.

— Неслыханно! — просипел Заразиха, таращась на Его Цветочество.

— Беспримерное коварство! — согласился Ноа.

— Но тогда проклятие тем более следует уничтожить! — вскричал господин домоправитель, и прочие слуги одобрительно заурчали, хлопая в ладоши.

— Проклятие следует доставить в Росендаль! — хоть Мимулус и предполагал, что судебное разбирательство в Ирисовой Горечи закончится подобным самоуправством, но наблюдать это воочию оказалось для него нестерпимым испытанием. — И доказать, что был совершен злонамеренный подлог! Пользоваться законами Росендаля для того, чтобы совершать преступления — недопустимо!..

— Нам нет дела до Росендаля! — рявкнул гоблин Заразиха, вскакивая на ноги. — Всегда знал, что от бумажных магов-законников никакого проку. Где ты припрятал проклятие, чародей? Отдай его нам по-хорошему, или мы принудим тебя по-плохому! Слуги Ирисовой Горечи, во имя славного рода Ирисов!.. За нашего принца!..

Мало кто из росендальских магов попадал в столь отчаянное положение — беззащитный Мимулус был окружен со всех сторон разъяренными рычащими гоблинами, шипящими кобольдами, и даже тихие обычно трясинницы заскрежетали своими острыми зубами, показывая, что ради своего господина готовы на все. Сплетня и Небылица, возмущенно треща и хлопая крыльями, летали над скамьей подсудимых, усердствуя больше прочих, чтобы искупить свою вину: сорокам могли припомнить, что придворный птичник до недавних пор пользовался их расположением. Впрочем, всякий слуга хотел впоследствии похвастаться, что именно его стараниями было найдено молочайное проклятие. Походило на то, что мэтра Абревиля могли загрызть еще до окончания суда и оглашения приговора.

— Ваше Цветочество! Ноа! — Джуп, вне себя от испуга и негодования забралась на скамью с ногами и закричала так пронзительно, что даже рычание и ворчание, исходившие из десятков глоток, не могли заглушить ее голос. — Скажите им правду! Вы же все знаете — зачем пугать и мучить Мимму?!

Конечно же, слуги Его Цветочества не обратили никакого внимания на ее слова, посчитав их жалкой попыткой отсрочить свою участь, а вот сам принц, услышав крики Джуп, заметно вздрогнул.

— Ох, ну почему же она всегда так здраво рассуждает, — пробормотал он, морщась. — Это так неприятно!

Но спустя мгновение он уже громко объявлял, что приказывает оставить волшебника в покое. Мэтр Абревиль был спасен: только один юркий кобольд успел вцепиться ему в лодыжку, да так крепко, что оторвать его удалось только с помощью Джуп. Ну а то, что сороки исклевали его уши, не стоило внимания — точно так же они вели себя и в те времена, когда были милостивы к своему птичнику.

— …Держите свои когти и клыки при себе! — строго промолвил принц. — Вижу, что у меня нет недостатка в верных слугах. Но было бы куда лучше, если при этом у вас имелась хотя бы толика ума!.. Разумеется, я знаю, где проклятие — вовсе ни к чему отгрызать волшебнику пальцы или уши. Хотя, признаться, зрелище было бы презабавное…

— Ваше Цветочество знает?! — потрясенно завопил гоблин Заразиха.

— А ты, Заразиха, считал, что кроме тебя в Ирисовой Горечи никому ничего не известно? — язвительно осведомился Ноа.

— Позор мне, Ваше Цветочество! — с готовностью выкрикнул старый гоблин, решивший, что сегодня с наследником Ирисов лучше не спорить — Его Цветочество сегодня был сам не свой, и обращаться с этим новым принцем приходилось весьма осторожно.

— Итак, — продолжил принц, и его спокойный, задумчивый голос окончательно утихомирил разбушевавшуюся челядь, — проклятие дамы Эсфер Молочай было украдено. Мачеха пыталась изловить вора, насылала на него злые чары, пустила по его следу своих кошек-охотниц,