же след от вывороченного пня. Это внушало надежду – если бы и впрямь обрушились перекрытия, последствия оказались бы куда внушительнее. Я с интересом следила за сомнениями, отражающимися на лице взволнованного Искена: он явно не знал, как следует поступить. Видимо, я, поторапливая его из вредности и соображений личной выгоды, слишком ускорила ход событий, и теперь аспиранту приходилось принимать решение, не посоветовавшись ни с Аршамбо, ни с прочими своими кураторами. Но я не собиралась проявлять сочувствие к его проблемам.

– Самое время узнать, что там внизу? – осведомилась я невинным тоном.

Мои усилия пропали даром: в тот момент, когда я произнесла эти слова, лицо Искена вновь приобрело обычное спокойное выражение, что означало – он принял решение.

– Да, – медленно произнес он, рассматривая провал. – Мы должны убедиться, что там именно те подземные залы, что нужны нам. Судя по старым описаниям, подземелья храма весьма обширны, и та часть их, что интересует Аршамбо, была потайной. Надо спуститься... Но провал совсем небольшой, я вряд ли смогу протиснуться в эту дыру. Расширять же его рискованно, перекрытия и впрямь могут обвалиться, если мы перестараемся...

На этих словах взгляд Искена задержался на мне, существе, вне всякого сомнения, достаточно мелком и тщедушном для того, чтобы протиснуться в любое отверстие, размерами чуть больше кроличьей норы. И пусть даже в выражении его преобладало сомнение, я встревожилась и пошла на попятный, сообразив, что доселе проявляла преступно мало интереса к истории исследуемого храма.

– Искен, – начала я, придав своему лицу выражение отвлеченной заинтересованности, – а не расскажешь ли для начала, был ли здешний культ кровавым? Приносили ли тут человеческие жертвы? Нет ли там, внизу, гробниц? Не бальзамировали ли здешние жрецы своих покойников?..

Вопросами этими рекомендовала задаться своему читателю любая книжица, содержащая методические рекомендации по изучению разрушенных храмов. Жестокие культы древности часто оставляли по себе весьма неприятное наследие – на запах крови, проливавшейся в храмах, нередко приходили темные сущности, хранившие верность старым стенам куда дольше, чем священнослужители и прихожане. А бальзамированные человеческие останки многими бесплотными духами почитались за годное обиталище. Дружелюбием же эти создания отличались еще в меньшей степени, нежели сдержанностью нрава. Иными словами, соваться в подземелья такого рода следовало с большой осторожностью, но, как всегда, об этом я начала задумываться слишком запоздало.

– Почти все манускрипты, где рассказывалось о богах здешнего храма, уничтожены, – ответил Искен, явно размышляя о чем-то другом. – В ту пору, когда рушили стены подобных сооружений, не забывали порушить и память о них. Вполне здравый подход.

Тут я желчно вставила: "То, чем мы здесь занимаемся, несовместимо с здравомыслием", но Искен сделал вид, что не слышал моих слов.

– Доподлинно удалось установить лишь то, что самым важным праздником здесь считался День Урожая, – продолжал он. – Культы древности, связанные с плодородием, обычно не столь уж кровавы, если верить учебникам.

– О-о-о-о, – только и сказала я, твердо усвоив за последние годы, что три четверти содержания учебников – отборная чушь.

– Иными словами, ты отказываешься спускаться вниз? – полуутвердительно произнес Искен, и в голосе его я услышала странную смесь досады и облегчения. Не так уж сложно было разгадать, отчего это происходит. "Да ты, голубчик, боишься, что я могу узнать больше, чем мне положено! – подумала я со злорадством, уже привычным мне после двух дней тесного общения с аспирантом. – Конечно, тебе хотелось бы побыстрее разузнать, что там внизу, но и подпускать меня слишком близко к своим тайнам ты тоже не желаешь!". Для совершения глупостей мне всегда хватало и меньшего, чем нынешнее жгучее желание в очередной раз поставить Искена в сложное положение, поэтому я тут же решительно ответила:

– Отчего же? Я спущусь, если ты расскажешь мне, к чему следует присмотреться и что искать.

На лице аспиранта отразилась борьба, но, даже не доверяя мне, он понимал, что затягивать с решением не стоит. Каждая секунда его сомнений подтверждала мои догадки насчет того, что речь идет о важнейшем секрете. Если бы он верил в то, что я действую сама по себе, особой беды из этого не проистекало, но Искен все еще подозревал меня в тайном умысле – это читалось в его потемневших глазах.

– Если внизу именно те подземелья, о которых я думаю, – сказал он, испытующе глядя на меня, – то на стенах ты увидишь надписи на старом языке и рисунки. Среди них тебе нужно будет искать изображение чего-либо, напоминающего корону, и вот этот знак: – Искен начертил на земле руну, которой я раньше не видела, и поспешно стер ее, заметив, что магистр Леопольд, благоразумно державшийся подальше от провала, но прислушивающийся к нашему разговору, вытянул шею, пытаясь рассмотреть рисунок.

– Запомнила, – кивнула я. – Что еще?

– Если ты увидишь что-то похожее, – тон Искена стал сухим и деловым, но я видела, чего стоит ему спокойствие, – то тебе следует переписать все надписи, что окружают этот знак. Магией пользоваться внизу не стоит. Безоружной туда соваться неразумно, но, насколько я заметил, у тебя нет меча. Ты можешь взять мой, и...

– И намертво застрять в этой норе – с эдакой здоровенной ерундовиной на поясе, – ответила я мрачно. – К тому же, я препаршиво владею мечом. В ремесле поместного мага благородное оружие бесполезно, вопреки тому, что пишут в учебниках, которые ты так уважаешь.

– Никогда не понимал, как можно посвятить свою жизнь столь убогому делу, – приятнейшим тоном произнес Искен, верно истолковавший мой сарказм и не преминувший ответить на него равноценно.

На этом мы закончили нашу беседу и вернулись к провалу, лишь найдя среди вещей Искена веревку, фонарь и письменные принадлежности вроде тех, что обычно используют в дороге. Все было заготовлено заранее, и остатки моих сомнений улетучились – Искен и впрямь собирался спуститься в подземелье – это не было уловкой или хитростью, призванной отвлечь мое внимание от истинной цели. Тьма подземных древних залов пугала меня куда больше, чем я старалась показать, и стоило только заподозрить, что меня попросту водят за нос, как я тут же передумала бы. Но, к счастью, или к сожалению, повода отказаться от своих слов у меня не имелось.

– А ведь эта штука может продолжить рушиться в любой момент! – таково было напутствие магистра Леопольда, в ответ на которое я лишь уныло хмыкнула. Хоть мы и проверили,