Мы расположились позади Хорхе Гонсалеса, который с трудом уместил свое тело рядом с водителем седана. Сначала мы плелись вслед за грузовиком, но вскоре полковник дал команду водителю возглавить нашу небольшую колонну. Он ни разу на нас не оглянулся.

Мы взбирались в горы весь день; и здесь лес заметно отличался от джунглей, откуда мы начали свой путь, – тут воздух был суше, а деревья выше, и все равно этот пейзаж не шел ни в какое сравнение с горным ландшафтом Кавказа, где я во время спецопераций умудрялся поохотиться на дичь. Эта лощина, ясное дело, была заранее выбранным местом встречи. Нас поджидал человек – босой крестьянин в грязных штанах, куртке и шляпе. Гонсалес коротко перебросился с ним несколькими словами на испанском, сильно отличавшимся от классического «испаньол», так что я не понял ни слова. Я лишь усвоил, что этот человек пришел из деревни и что ситуация сейчас вполне благоприятная.

Потом он исчез за деревьями. К машине подошли еще пятеро мексиканцев.

Хорхе Гонсалес отвел двух женщин и трех мужчин в сторонку и тихо их проинструктировал – о чем, я не расслышал. Старшая держала в руках палку с хлыстом, похожую на бич. Та, что помоложе, сжимала отполированную ручку мотыги. В штанах они обе выглядели не менее свирепо, чем их напарники. Я подумал: куда же, интересно, попрятались робкие латиноамериканские красавицы – те, что разделяют ложе – или гамак – со странниками во всех известных мне эпических полотнах о джунглях, написанных или снятых на пленку.

Мы не без труда пробирались на седане параллельно пересохшему руслу реки, но потом ехать стало еще сложнее, когда дорога запетляла среди поросших деревьями и кустарником полей и холмов. Мы добрались до большого холма, указанного полковником Гонсалесом, лишь к середине дня.

– Мы преодолели около пятидесяти миль, – сказал Гонсалес.

Через двадцать миль нам надо свернуть налево. За красным холмом будет река Наутла, надо углубиться вверх миль на пять-семь. Это и есть раскопки вблизи деревеньки Эль-Питаль – ольмекского городища. С севера на юг протянулся неглубокий каньон, а в двух милях от Эль-Питаля и расположилась фрау Шварцер со своими археологами. Там на южной стене множество старых пещер. Здесь Линда Шварцер делает вид, что исследует их с научной целью. Кстати, у нее достойное испанское имя – Альба Торрес.

После того как мы расположились лагерем в лесистой долине, нам наконец сообщили, что конечный пункт нашего путешествия лежит недалеко: нужно только перебраться через ближайший хребет.

Мы проработали с Самантой узловые моменты интриги, которую решили разыграть завтра же.

– Итак, Саманта, ты моя ассистентка, работаешь в команде главного археолога Джефри К. Уилкерзона из Веракруса. Ты поклонница учений Тибета, встречалась с далай-ламой, посещаешь Теософический центр в Нью-Йорке…

– Понятно, – холодно отозвалась она.

– А там будет видно, когда на сцене появлюсь я. То ли следом за тобой, но в закамуфлированном виде или же восстану из пепла перед Линдой Шварцер в прежнем европейском облике. Сыграть ва-банк? Нет смысла заранее репетировать диалоги.

– В какой момент? – поинтересовалась она, пристально глядя на меня.

– Во время наших переговоров с Линдой Шварцер по поводу металлоискателя, который мы хотели бы на время арендовать у них, как у коллег. Для усиления нашей аргументации я подъехал бы и в подтверждение показал ряд находок: пару статуэток, маску ягуара – всё то, что мы отыскали в нынешнем сезоне раскопок. По нашим сведениям, у них в группе буддист из Тибета, крайне отрицательно настроенный к фанатичному интересу Шварцер к оккультным наукам доколумбовых цивилизаций, а особенно к их ритуалам.

– О! На этом можно сыграть! – оживилась Саманта.

– Нам еще придется изрядно попыхтеть, чтобы узнать, где они спрятали партию «изделий», а уж потом выбрать методы ликвидации этих ядерных «игрушек». Вот здесь и будет поставлена логическая точка нашей миссии. Сама персона Линды Шварцер нас интересует постольку-поскольку. Мы не правозащитная организация и не антифашисты.

Саманта помолчала секунду-другую. Потом вздохнула и задумчиво произнесла:

– Вы, сеньор Лопес, конечно, правы. В случае успеха я смогу сообщить в свой Центр, что наш проект реализован на сто процентов. Этого будет достаточно. Ну, а если наоборот?

– Наоборот не может быть просто по смыслу нашей с тобой работы. Только вперед, моя милая Саманта!

Мы решили, что утро вечера мудренее, и пошли укладываться в развернутую для нас военными двухместную палатку. Предварительно мы перетащили наш скарб подальше от тропы и спрятали его в кустарнике под валунами, это было рядом с палаткой.

– Hasta la vista[83], дорогая Саманта, как говорят в этих краях.

– Tschuss[84], гepp Пит! – отозвалась она по-немецки, давая понять, что знает, кто я и откуда.

Утром меня разбудила фиеста певчих птиц.

– Ну, вот мы и у цели, – сказал я, увидев мордашку Саманты, показавшуюся из спальника. – Мы теперь находимся как раз напротив этих горных пещер, где расположилась лагерем Линда Шварцер. Гребень каньона прямо перед нами.

– Когда мне лучше появиться у наших коллег-археологов?

– Ближе к полудню. Ты пойдешь с одним из людей Хорхе Гонсалеса. Он мексиканец, знает английский. Вот набор художественных премудростей: мольберт, тюбики с краской, кисти, карандаши.

У меня созрела превосходная идея: поскольку у них в стане буддийский монах, который хотел бы принести учение Будды в Мексику, то надо сделать ставку на его противоречия с Линдой Шварцер.

– Идет! – согласилась она. – Только как выйти, скажем так, прямо на него? Мне нужна полная картина: место и время его медитации, молитв. Есть ли информация?

– Да, он обычно после завтрака уходит к храмовому комплексу – это на восточной стороне, у подножия пирамиды. В раннее время там никого из нукеров Шварцер нет. Он в одиночестве справляет свои духовные потребности. Час-полтора. Времени достаточно. Тебе надо появиться там под занавес его молитвы. Разумеется, случайно. Познакомиться с ним – и сразу же проявить интерес к его персоне, вояжам по миру, лекциям и прочим делам его духовной миссии в Новом Свете. И тащить его к нам в лагерь, если получится. Мы попробуем его перетянуть на нашу сторону и узнать тайну за семью печатями – где спрятаны «изделия»?

Когда буддийский монах, или, официально: ваджра-регент Озел Тендзин, только-только приступил к медитации, – Саманта загрузилась с художественной атрибутикой в седан и отправилась с мексиканским ассистентом в объезд по направлению к нашим «коллегам» по археологическим раскопкам.

Все вышло, как мы рассчитывали. Ваджра-регент Озел Тендзин только что закончил медитировать и направился за угол