Я отступил в сторону, пропуская ее в дверь, и подумал, что значит импрессио – первое впечатление от увиденной женщины; все трогало и душу, и сердце: ее ультрамариновые джинсы, обтягивающие великолепный торс, высокая грудь, стремящаяся выпрыгнуть наружу. Я был рад ее видеть, точно давным-давно был с ней знаком, и, как это ни странно, мне с первых же минут понравилось ее общество, запах парфюма. Как будто тут было нечто большее, нежели совместная работа коллег по профессии или просто ответственность за нее, как сотоварища в практической фазе проекта.

Я закрыл за ней дверь и сказал:

– Ну, привет, Саманта Смит!

Она обвела настороженным взглядом мои апартаменты.

– Ты уверен, что тут можно говорить?

– Как будто мы для кого-то представляем жгучий интерес, чтобы поставить в наши номера дорогостоящее прослушивание…

Она пожала плечами.

– Вот твои документы, – сказала она, протягивая мне папку. – У тебя ничего английский, как будто ты – чиновник-сноб из Вашингтона, который учился в Йельском университете.

– Зато с испанским не все гладко, – повинился я. – На месте, мне нужно будет из кожи вон лезть, чтобы оправдать свое тамошнее имя и фамилию.

– Ерунда, – махнула она рукой. – Все смешалось в этом мире. Допустим, ты латинос, который настолько американизировался, прямо с ночного горшка запел «Янки-дудль» и стал вылитым гринго.

А с такой фактурой, как у тебя, латинос сегодня пруд пруди. Отпусти бородку, напяль берет на голову – вылитый Че Гевара… – Она спохватилась, что нечаянно перешла к неформальной части наших отношений, и твердо проговорила: – Итак, к делу… Транспозиция такова. Через пару дней мы отплываем глухой ночью на другую сторону Мексиканского залива. Нас там будут ждать и доставят на место раскопок. Будет специалист-археолог из Веракруса, который и посвятит тебя в тонкости великой цивилизации ольмеков.

– Это так интересно, – брякнул я и приобнял Саманту за плечи, чтобы подвести к широкой двуспальной кровати.

Все в номере замерло, время словно остановилось – в общем, вы понимаете, что я имею в виду. Все мои мышцы сковал холодок неуверенности и стыда.

Саманта легко стряхнула мои руки и повернулась лицом ко мне.

– Об этом мы не договаривались, да и в твоем меморандуме таких сцен не прописано, – спокойно произнесла она, иронично заглянув в мои неподвижные глаза, и добавила: – Кстати, вот твои материалы, с которыми тебе надо ознакомиться, доставлены только что из Вашингтона самолетом.

– Чёрт с ними, – сказал я. – Мне бы в койку, только дай мне до нее добраться.

– Ладно, тогда завтра утром, – согласилась она. – Но запомни: тебе надо позвонить в Вашингтон, когда ты справишься с домашним заданием. У тебя есть пожелания относительно деталей операции и нюансов экипировки, поскольку дьявол как раз и прячется в деталях?…

Как и положено в кинотриллерах, операция началась глухой ночью. Американский эсминец вошел в территориальные воды дружественного государства на малых оборотах и с выключенными огнями. В условленном квадрате к нам пришвартовался катер. В темноте нельзя было разобрать ни внешний вид, ни размеры судна. Нас вместе с грузом на специальной лебедке опустили на крошечную палубу, и вскоре мы пошли своим ходом к невидимому побережью. Двигатель работал еле слышно, но мощно – в темноте мы стремительно летели вперед, будто на подводных крыльях.

В устье неведомой реки нас пересадили на десантную резиновую лодку, ловко перетащив и наш груз. Мы долго плыли вверх по течению, а по обоим берегам – джунгли, еле угадываемые в призрачном свете наступающего рассвета.

И вот наш моторист, прекрасно здесь ориентирующийся, повернул утлое суденышко к берегу. На том наш турвояж закончился. Мы с Самантой ступили на неведомый берег другого государства в кромешной тьме. Мы не надеялись, что нас будут приветствовать под музыку гимна гвардейцы президентского полка. Кто-то произнес из темноты на испанском:

– Сюда, пожалуйста.

Мы сошли на берег.

Лодка дала задний ход и растворилась среди воды и нависших над речкой джунглей.

Потом мы шли узкой тропой, пока не вышли на дорогу, где нас ждал потрепанный седан. Загрузившись, мы поехали по дороге, петляющей в джунглях.

Путешествие продолжалось около двух часов. И вот мы въехали на территорию некоего полевого армейского лагеря. Возле тента машина притормозила. В кресле из тростника сидел грузный мужчина, одетый в форму цвета хаки и курил сигарету. Он отпустил шофера и сопровождающего взмахом руки и предложил нам сесть напротив.

– Итак, вы ученый из института сеньора Уилкерзона в Веракрусе? – спросил он, коверкая английский на испанский манер. В его голосе чувствовалась надменность.

– Да, сеньор, – произнес я с классическим оксфордским произношением. – Авелардо Альфонсо Лопес собственной персоной. Испанец… Доктор археологии, ученик Уилкерзона из его института в Веракрусе.

– Вы больше смахиваете на гринго, нежели на латинос.

– У меня отец испанец, а мать немка, так что я – причудливая смесь, объединяющая две цивилизации. – Повернувшись к Смит, я представил ее: – Это моя ассистентка, Саманта Смит, она гражданка США.

– Отлично. Идите вон в ту хижину, там можете отдохнуть вместе с ассистенткой. Хождение по джунглям ночью не очень-то приятное и полезное занятие. Мы двинемся на рассвете.

– Большое спасибо, сеньор, – отозвался я по-испански.

Мы с Самантой собрались было уходить, как полковник Гонсалес окликнул меня:

– Сеньор Лопес!

Я обернулся.

– Да?

– До Эль-Питаля отсюда по прямой 50 миль, – стал объяснять он. – Отправимся в путь кортежем: пара джипов и грузовик – на нем необходимая амуниция, люди, оружие и так далее. Мы последуем в конце колонны во вместительном седане. В деревню Эль-Питаль доберемся к полудню. По нашим данным, люди, которые вас интересуют, все в сборе. – Он вытащил сигарету изо рта, попрощался: – Спокойной ночи, сеньор Лопес и сеньорита Смит.

– До свидания, – не сговариваясь, произнесли вместе я и Саманта…

Теперь я думал об этих сложностях, засыпая в хижине в объятиях тропического леса. Миссия обещает быть неординарной и даже экзотической, размышлял я, поскольку все будет происходить на фоне памятников доколумбовой Америки: культуры ольмеков, ацтеков, майя. А рядом будут жить и действовать полпреды Третьего Рейха.

После нескольких часов тихого сна, лагерь пришел в движение, но я пока не видел необходимости подниматься и приниматься за дело. Саманта, наоборот, уже встала и прихорашивалась, развернув перед собой походный косметический набор. Делать мне было нечего, поэтому я продолжал полеживать, пока меня не «разбудили» и не сообщили, что завтрак готов и что мы выступаем через десять минут.

В Месоамерике десять минут обычно означают полчаса, поэтому мы успели выпить свой походный кофе, закусить бутербродами. Потом уселись в седан и вскоре уже тряслись по грунтовой дороге в сторону