Шрифт:
Закладка:
В мае 1933 года группа белых эмигрантов в Америке создала Всероссийскую национально-революционную трудовую и рабоче-крестьянскую партию фашистов, которую обыкновенно именовали Всероссийской фашистской организацией. Ее возглавил Анастасий Андреевич Вонсяц-кий, отец которого был начальником жандармерии в Варшаве. Когда мальчику было двенадцать лет, полковника Вонсяцкого застрелил один из его агентов.
В Гражданскую Анастасий Вонсяцкий состоял в Добровольческой армии, в марте 1920 года эвакуировался из России. На следующий год в Париже он познакомился с богатой американкой Мэрион Стефенс, которая была вдвое его старше. Ему еще не исполнилось и двадцати двух лет, ей было сорок четыре. Брак избавил его от необходимости думать о хлебе насущном. В Америке он стал именовать себя графом фон Сяцким-Вонсяцким, увлекся дорогими спортивными автомобилями и футболом.
Создав собственную партию, Вонсяцкий стал выпускать еще и газету с простым названием «Фашист». Его соратник сочинил партийный гимн:
Рубашки черные, готовьтесь к бою! Железный фронт фашистов мы сомкнем, И на врага, вперед, железною стеною Бесстрашно, как один, мы все пойдем.
В 1934 году он попытался объединить свою группу с Русской фашистской партией Константина Владимировича Родзаевского, крайне энергичного молодого человека, который в Харбине в девятнадцать лет вступил в одну из первых фашистских групп. Он взял себе за образец Муссолини.
В мае 1931 года в Харбине Родзаевский создал собственную партию. Он получал деньги от японской разведки — в оккупированной японцами Маньчжурии это была главная сила.
Казалось, Константин Родзаевский объединит вокруг себя всех русских фашистов. Но они с Вонсяцким быстро поссорились — никто не хотел уступать другому первенства.
После начала Второй мировой войны все нацистские организации на территории Соединенных Штатов были запрещены. Анастасия Вонсяцкого Федеральное бюро расследований посадило, он провел в заключении три с лишним года…
Кто имел глаза, видел, что происходит в нацистской Германии, и понимал, как нацисты относятся к России.
Вот живое свидетельство. Анатолия Штайгера мальчиком вывезли из Советской России. Семья жила в Париже, потом Штайгеры, как коренные швейцарцы, получили гражданство Швейцарии. Мальчика лечили от туберкулеза.
5 июля 1935 года Анатолий Штайгер писал Зинаиде Алексеевне Шаховской:
«Третий Рейх произвел на меня впечатление сумасшедшего дома — язычество, выводы, делаемые из расизма в науке, законодательстве и быту, — и военного лагеря. У меня были старые связи в очень разных кругах, что помогло мне ориентироваться: немцы — все — войны хотят и пойдут, даже рискуя погибнуть в обшей катастрофе. Я видел Гитлера, Геринга, Фрика, Геббельса.
Гитлера обожествляют, но я не знаю, в его ли руках реальная власть — или она в действительности у генералов Рейхсвера. Ко всему русскому — культуре, литературе, национализму — отношение оскорбительное: и первый удар, конечно, будет на Восток. Только и речи что об Украине».
Что же заставляло выходцев из России поддерживать Гитлера, восхвалять нацизм? Только одно — совпадение идей.
Известный эмигрантский писатель Роман Борисович Гуль уже после войны написал полное горечи письмо столь же известному в тех же кругах философу Ивану Александровичу Ильину. Теперь Ивана Ильина широко издают в России, и его цитирует президент Путин. 3 октября 2005 года его останки (вместе с прахом генерала Деникина) были перезахоронены в Донском монастыре в Москве.
Гуль и Ильин были давно знакомы — еще до революции студент юридического факультета Московского университета Гуль слушал лекции Ивана Ильина. В 1916 году Гуль пошел в армию, был произведен в прапорщики и воевал на Юго-Западном фронте.
Дворянин Гуль не принял революцию, с первого дня служил в Добровольческой армии. После Гражданской войны оказался в Германии, где начал писать. Летом 1933 года нацисты его арестовали и отправили в концлагерь Ораниенбург.
Правда, его вскоре освободили, сказав, что арестовали «по недоразумению». Гуль уехал во Францию — в гитлеровской Германии он жить не захотел. И в отношении к нацистам он разошелся со многими русскими эмигрантами, в том числе и с Ильиным.
«В эмиграцию, — писал Роман Гуль своему бывшему профессору, — Вы приехали «православным националистом». Перемены Вашего духовного лица я старался понять. Но вот к власти пришел Гитлер, и Вы стали прогитлеровцем.
У меня до сих пор среди вырезок имеются Ваши прогитлеровские (из «Возрождения и др.) статьи, где Вы рекомендуете русским не смотреть на гитлеризм «глазами евреев» и поете сему движению хвалу! Признаюсь, этого изменения Вашего духовного лица я никак не понимал и не понимаю.
Как Вы могли, русский человек, пойти к Гитлеру? Заметим в скобках, что категорически оказались правы те русские, которые смотрели на Гитлера «глазами евреев»…
Но в конце концов, вопрос о Вашей и моей смене вех не так уж важен. Гораздо хуже иное. Во время нашего разговора Вы говорили вещи, которые вызывают во мне непреодолимое духовное отвращение. Так, например, Кравченко для Вас оказался «чекист и жид». А когда я Вам сказал, что Кравченко и не чекист, и не еврей, то Вы категорически это «опровергли» тем, что Вы видели его фотографию и для Вас этого вполне достаточно…
Конечно, Ваше утверждение отдает антисемитизмом самого дурного вкуса. Но еще хуже то, что Вы говорили о епископе Иоанне Шаховском. Сославшись на авторитет какого-то Вашего друга, православного иерарха, Вы назвали его «жиденком», потому что у него мать еврейского происхождения.
Мне это глубоко отвратительно. Я уверен, что если б этот Ваш иерарх увидел бы даже живого Христа, то не нашел бы для него иного названия… Для Вас, как Вы сказали, «раса, кро°з, наследственость» незыблемы. И посему епископ Иоанн Шаховской «жиденок». Но ведь по этому самому и Вы, Иван Александрович, окажетесь не очень-то русским!
Ваш старый друг, москвич, хорошо знающий всю историю Вашей семьи (и Вас, и Вашего брата), говорил мне, что Ваша матушка была немецкого происхождения. И вот получается, что в идеологе русского национализма и православном философе чисто русской крови не очень уж много? Может быть, Ваш подчеркнутый русизм имеет под собой именно эту «ущемленность»?»
Фашизм и национальная гордость
Известный американский историк профессор Уолтер Лакер отмечает, что нацизм оказал большое влияние на идеологические установки НТС. Но в отличие от обосновавшихся в Харбине русских эмигрантов, прямо называвших себя фашистами, члены НТС были сторонниками не тоталитарного, а авторитарного правления.
В тридцатых годах они исходили из того, что демократии отступают под натиском коммунизма и движений
