Шрифт:
Закладка:
— Спасибо, что пришли, — сказал он. — Полагаю, вы собирались на похороны к Рите.
Хокон Бюлль тихо пробормотал:
— Это слишком жестоко. Просто ужасно.
Фредрик дождался, пока стихнет эхо.
— Я все узнал про отца. Я знаю, чем он занимался. Почему им интересовалась Бенедикте Штольц. Та журналистка, которую убили.
— Вот как?
— Норвежские власти, их союзники… после войны работали над одним проектом по оружию. Целью было ответить на возможное нападение с применением биологического оружия со стороны России. Они построили целую лабораторию, всего в паре миль отсюда, где все и происходило.
Бюлль приковал взгляд к пластырю на лбу Фредрика.
— Значит твой отец был в этом замешан?
Фредрик кивнул.
— Очевидно, что так. На самом деле, он всем руководил. Но в какой-то момент времени проект вышел из-под контроля властей. Ушел в подполье. Исследования биологического оружия… под запретом уже больше сорока лет. Однако лаборатория работала вплоть до наших дней.
Старик расправил полы пальто на толстом животе и покачал головой.
— Мне трудно в это поверить. Кто руководил работами? Финансировал их?
— Тем не менее, это правда. Я… был там. Видел людей, которые там работали. Помните наш последний разговор? Я тогда спросил, не слышали ли вы об «Организации»?
На другом конце склепа имя одного из солдат было написано позолоченными буквами. Размышляя, Бюлль не отрывал от него взгляд.
— Мне нужна ваша помощь, — начал Фредрик. — «Организация» по-прежнему работает. Она стоит не только за лабораторией. Есть и другое. Бенедикте Штольц выяснила, как одно связано с другим, поэтому и была убита. Вы ведь знаете нужных людей. У вас есть доступ к документам. Мне нужно знать, что произошло, когда «Организация» получила проект в управление. Мне нужно знать, кто такие — эта «Организация». Кто они.
— А через официальные каналы это выяснить нельзя?
Фредрик вздохнул. — Нет. У «Организации»… есть свой человек в полиции. Его называют Странником. У меня есть подозрения, кто это может быть — одна женщина, с которой я работал, но я не уверрен. Надеюсь, мы сможем это решить, не поднимая шума.
Бюлль не ответил, только встал и протянул Фредрику руку. — Мне пора возвращаться. Жена скоро приедет. — Прищурившись одним глазом, он изучающе посмотрел на полицейского. — Я долго работал в Обороне. И в полиции, и в политике. Но я никогда ни о чем подобном не слышал. Никогда. — и пошел к выходу.
— Дай мне пару дней. Я разузнаю.
Фредрик вернулся той же дорогой. В машине он откинул спинку кресла назад и стал ждать скорбящих. Он не хотел, чтобы его увидели. Народу пришло не так много.
Видимо, такие уж обстоятельства. Бюлль с женой стояли у входа в часовню. Инспектор Косс пришел вместе с начальником Неме. И тут подъехал он. За рулем был Рогер Петтерсон, сосед и друг Франке. Сам Франке сидел сзади, вместе с женщиной из полиции. Он сгорбленно встал у машины, пока женщина снимала с него наручники. Углубление на голове прикрыли толстой шапкой, а пальто жалко болталось на плечах. Рогер с женщиной проводили его до часовни.
Церемония началась, и Фредрик завел машину. Свернув на выезд, он увидел Томми и Сири. Томми побрился и расчесался, Сири — в длинном потрепанном пальто. Она держалась за руку своего спутника. Когда Фредрик проехал мимо них, ему показалось, что сумасшедший глаз Томми прикован к нему. Но всего на мгновенье. Через пару секунд Фредрик уже ехал по городу.
Как удивительна жизнь. Как нелепа.
Франке Нуре не смог нести свою часть ноши, когда гроб нужно было доставить к могиле. Для этого он был слишком слаб. Но он нес. Сначала у левого угла, после того как священник зачитал соболезнования приславших цветы. На мгновение носильщики остановились, не выпуская гроб из рук, перед тем как священник начнет шествие к выходу из часовни. Тогда-то Франке и посмотрел им в глаза. Друзьям Риты. Своим друзьям. Их друзьям. Они жгли его взглядом. Франке увидел мрачное равнодушие начальника управления Неме. Фальшивую улыбку инспектора Косса. Зачем они вообще сюда пришли? Утешить его сегодня, а завтра — присудить наказание? Кто он для них теперь? Простой воришка наркоты? Толкач, разбрасыватель навоза, пятно позора на груди их профессии?
Как удивительна жизнь. Как нелепа.
Когда на гроб посыпались смерзшиеся комки снега, послышался глухой стук. И Франке стоял и смотрел на нее сверху вниз. Всю свою осознанную жизнь он думал, что будет наоборот. Что однажды она опустит его в землю. Ведь это Франке вышибал двери. Это он, утерев пот, хватался за револьвер и охотился на подонков-насильников под кайфом. Это он расставлял ловушки для наркоманов, убийц и вымогателей.
Где-то там есть пуля с его именем. Дома стояло ружье с его именем. То, которым разбили череп Риты. Это было его ружье, и его вина. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы оградить жену от творящегося в мире безумства. Всю жизнь он замуровывал это безумство за стенки. И все же он сам принес это безумство в собственную гостиную.
Как удивительна жизнь. Как нелепа.
Франке не верил в Бога. Для этого он видел слишком много зла. Но вдруг Господь все же существует. Который милосердно избавил Риту от страданий. От мечты о лечении заграницей. От больницы в Израиле. Может все это было лишь в их воображении? Продолжением страданий, страха надежды, так долго сопровождавших их?
Священник по очереди брал всех за руку. Сначала дрожащую ладонь Франке, затем того, кто стоял рядом, и так далее. Хокон Бюлль и Рогер Петтерсон. Приятели по охоте. Рогер даже забрал его из больницы. Сосед предложил это в последний момент, и Неме милостиво разрешил Франке не приезжать на похороны жены в полицейской машине. Эти ребята встретились с Франке взглядами, не отводя глаз. Не улыбаясь смущенно и глупо. Не осуждая. Товарищи. Он очень ценил их. Словами не выразить, как он ценил их.
И тут Франке заметил лицо, которое не видел в часовне. Сири. Священник видимо был из тех, кто испытывает сострадание к каждому, и он долго держал ее за руку. Сири была в слезах, а может, под кайфом. Ну что ж, сегодня это уместно. Рядом с ней стоял незнакомый Франке тип. Но полицейский знал таких, как он. Один из его глаз параноидально крутился по кругу. Парень явно не привык провожать в последний путь полицейских жен. Сири встретилась взглядом с Франке. Только подумать, кем она могла бы стать, если бы сама не разожгла огонь на обеих сторонах моста и не сгорела бы, стоя посередине. Красивые большие глаза, прямо как у матери. Веснушки на смышленом лице. Она не казалась рассерженной. Скорее уставшей и измотанной. Ее губы зашевелились — она что-то сказала, но Франке не разобрал.
Что теперь ждет его? Тишина. Вот что его ждет. Тишина. Наказание. Годы в тюрьме. А потом, возможно, оставшаяся крупица жизни.
Сопровождавшая его женщина из полиции спросила, пойдет ли он на поминки, и он отказался. Он просто не мог. Эти хвостики креветок, маринованные огурцы и яблочные дольки. Как все чокаются чашками с кофе. Он не вынес бы стоять рядом с другими. Рукопожатия и сочувственного бормотания ему уже хватило.
