Шрифт:
Закладка:
— Стой! — шепчет, словно это и не он вовсе, а какая-то посторонняя сущность. — Не могу больше!
Пытается облизывать пересохшие губы. Не помогает, потому что язык липнет. А Рой улыбается. Можно же исправить. Дотягивается. Целует.
— Пощады просишь?
— Нет.
— Тогда?
— Да.
— Проси.
— Нет.
— Остановиться?
— Да.
— Да?
— Нет.
Рой разглядывает губы парня. Знает же наизусть. Знает? А мальчишка то приоткрывает их, то улыбается краешками, то чуть прикусывает. Слева. Чуть показывает кончик языка. Маккена любуется, словно читает сурдоперевод его чувств. Вот они. Здесь. Неприкрытые. Истинные. Честные. Энди запрокидывает голову, вздыхает, а после пытается глотать. Гладкая косточка движется под кожей, и Маккена улыбается. Он получил то, что хотел. Рефлексы. Вот она, отдача в обрамлении белоснежного белья. Счастлив? Да. Я люблю тебя, Энди. Нелепая мысль. Самому смешно. Сопротивляйся, Рой. Кажется. Нет, не кажется. Так и есть. Я люблю тебя, Энди.
— Ох и трясло же тебя, — улыбается Рой, скрывая то, что только что понял. Нет, не скажет. Ни за что.
— Попал в зону турбулентности. А ты поиздевался надо мной славно.
— Знаю. Видел.
— И что же ты видел?
— Все, что и хотел.
— Доволен?
— А ты?
— Сам не знаешь?
— Знаю.
— Тогда?
— Это классно иметь власть и пользоваться ею. Захватываешь государство и дробишь его…
— Рой, - начал Энди серьезно. — Хочу попросить тебя об одной вещи.
— Попробуй.
— Знаешь, — парень думал с чего начать, — ты можешь прибивать кого захочешь…
— Ну-ну, — подбадривал Маккена. — Смелее, малыш.
— Я прошу тебя, пусть эта кровать будет только твоя и моя. Не совсем. С одним исключением. Стив.
— Все?
— Да.
— Тогда и я хочу попросить тебя.
— Попробуй.
— Ты тоже можешь прибивать кого захочешь… С одним исключением. Стив.
* Боинг компании Маккена.
1 Звените, мои колокольчики.
Часть 26. Baby, you can have whatever you like.
26. BABY, YOU CAN HAVE WHATEVER YOU LIKE.*
— Слушай, Рой, — начал Стив, даже пропустив приветствие, — у меня к тебе серьезный разговор.
— Настолько серьезный, что даже не предложишь выпить?
— Серьезнее, чем ты думаешь. Выпьешь?
— Ну, валяй свой разговор.
Маккена развалился в кресле, заняв позу ожидания.
— Мне нужен Энди, — отрезал Шон.
— Да ладно?! Ты не оригинален. В последнее время он всем нужен.
— Я хочу, чтобы он танцевал.
— Сегодня воистину не мой день. Он и так танцует целыми днями…
— Я хочу, чтобы он участвовал в моих программах…
— То есть ночью? Если я правильно понял, я должен самоликвидироваться из его графика? Иначе, как ты себе это представляешь?
— Ты прикидываешься что ли?
— Нет, постой! Кажется, это ты прикидываешься. Если я ничего не пропустил, что уже становится странным, ты танцуешь с ним днем, я ночью. Во всяком случае, танцевал до последнего времени. Кажется.
— Рой, ему нужно развиваться.
— Развиваться? Неужели? Он и так только этим и занимается…
— Спроси его. Он мечтает попасть на сцену…
— Вот уж неожиданна новость! Насколько я понимаю, ты уже спросил?
— Да! Спросил!
— Не сомневаюсь! Он ответил утвердительно. Не так ли?
— Так! Ответил.
— Тогда не совсем ясно, при чем здесь я, коли вы и так уже все решили? Валяйте без меня ваши танцы!
— Не все! Он не может.
— Ага. И? Если не ошибаюсь, я должен сделать так, чтобы он смог? Подержать его или что?!
— Клуб — это ночное заведение…
— Да ладно! Спасибо, что напомнил, а то, как видишь, я приперся днем. Видимо, попутался.
— У него нет документов. Мы даже не знаем, совершеннолетний ли он. Любая проверка, и сам понимаешь.
— Действительно серьезный разговор, если дело только в этом, — смягчился Рой. — Я и сам уже думал на эту тему. Непростое предприятие.
— Если я смогу чем-то помочь…
— Посмотрим. Ладно. Мне его еще на массаж везти. Поговорим позже. Обещаю подумать.
Уже в дверях Рой неуверенно оглянулся, словно хотел что-то сказать, но не решился.
— Его упорство… Короче, не нравится мне все это.
— Когда ты уже наконец поймешь: все, что он делает, он делает для тебя?
— Меня должно сожрать чувство вины?
— Позволь ему и помоги. Он из шкурки вон лезет, чтобы ты любил его. Неужели не ясно?! Неужели вновь и вновь мне придется тебе это объяснять?! Не могу понять, почему ты не позволяешь себе быть счастливым?!
— Это не для меня. Скажем так, не заинтересован.
— Не заинтересован?! Почему?!
Рой ответил не сразу. Тень легла на его лицо, щеки чуть нервно подернулись, и на висках напряглись вены.
— Потому что когда он ушел… я понял, что не могу его потерять, но я не хочу быть к кому-то привязан.
— Тебе, пожалуй, стоило бы определиться.
— Чуть не умер в дверях! — воскликнул Рой, потягивая носом воздух. — По ходу, на обед что-то божественное.
— А, господин Маккена! — от неожиданности вздрогнула Ольга.
— Рой.
— Простите. Рой. Филе ягненка под белым соусом с травами, — голос женщины приобрел горделивые нотки.
— Неужели вы наконец научились готовить? — спросил Маккена, но так мягко, что у Ольги даже не получилось обидеться.
— Не здесь и не сейчас. Думаю, мне даже не стоит пытаться. Все равно для вас все будет препогано…
— Хорошо выглядите, — отметил Рой, сглаживая свое заявление.
— Не настолько, чтоб вам удалось это заметить.
— А вы ехидная штучка.
— Вам же нравится.
— Вам идет.
— Что?
— Перечная приправа. Придает облику дерзости. Обожаю дерзость.
Они улыбнулись друг другу. Первый раз. Тонкая, почти паутинная нить связи протянулась между ними, смущенно поблескивая новизной. Мысль о том, что взрослое женское начало не повредит Энди, промелькнула в голове Маккены, и он даже успел согласиться с ней. Ольга была уютная. В меру жесткая, в меру мягкая. Не большая, не маленькая. Какого-то оптимального размера. И без возраста. Абсолютно. Ей можно было дать в одни минуты не больше тридцати пяти… Нет, Роя передернуло. Пусть будет девяти. Тридцати девяти. В другие - и под пятьдесят. Эдакий хамелеоновый разброс. То, что она не умела готовить (хотя это подвергается серьезным сомнениям), Маккену не волновало, поскольку он уже привык, хотел и не собирался прекращать наслаждаться тем, что выходило из-под рук Энди. Кофе тоже в последнее время у нее получался сносный. Во всяком случае, в рецептуре чувствовалось влияние профессионала. Складывая все вышеперечисленное, умножая и деля по определенным формулам, можно сделать вывод, Рой смирился с ее присутствием в доме. Единственное, что он не мог пережить, причем Ольга достаточно быстро это поняла и приняла к сведению, это ее присутствия в студии. Студия незыблемо оставалась мужской половиной дома, и женщина старалась не осквернять ее своим появлением. По крайней мере, когда Маккена был дома. Сложность вышеизложенного объяснения находилась в полном соответствии со сложностью всех отношений этого социума.
— Рой! — окликнула Ольга. — Хоть бы вы сказали мальчику, что нельзя так перенапрягаться. Он не слезает с этой палки, а после жалуется, что его опять беспокоит нога.
— И долго он там висит?
— С тех пор как вы ушли. Даже толком ничего не ел. Говорит, фигуру соблюдает. И это при его-то весе!
Маккена осторожно поднялся в студию. Энди занимался, и Рой отметил, что у того неплохо получается. Конечно, еще нет шарма и уверенности Стива, но сексуальная дерзость уже пронизывала движения. На мгновение стихла музыка, и Маккена начал медленно хлопать в ладоши.
— О, Рой! — обрадовался парень. — Давно ты здесь?!
— Достаточно, чтобы понять, что покорение мира уже не входит в твои планы, и ты замахнулся, по крайней мере, на наше галактическое пространство.
— Ты считаешь, я смогу?
— Вполне, при одном условии.
— Условии?
— Если не загонишь себя раньше.
Энди бросился к Рою и повис у него на шее.
— Но ты же не позволишь мне? Ты же спасешь меня в последний момент?!
— А ты разве снизойдешь, чтобы со мной считаться?
Ладони парня проникли Маккене под рубашку.
— Как видно, нет, — заключил Рой, отвечая поцелуем.
— Как видно, да, — улыбнулся парень. — В первую очередь я забочусь о твоих интересах…
— Как сейчас?
— Как сейчас. В твоем преклонном возрасте длительное воздержание пагубно отражается на здоровье.
— А в твоем щенячьем возрасте безрассудная активность не пагубно отражается на здоровье?
— В моем щенячьем возрасте полностью лишенные отношений длительные отношения с одним джентльменом преклонного возраста заметно гасят безрассудную активность.
— Настолько, что джентльмен преклонного возраста едва успевает удовлетворять твою щенячью безрассудную активность?
— Ну, джентльмен преклонного возраста все еще в такой форме, что в свою очередь опять же увеличивает мою щенячью
