Мы были идиоты.

Молодые, безмозглые, уверенные в собственной искушенности и отваге. Пробовали все в первый раз, и все казалось особенным, уникальным. Сейчас смотришь на это все и смеешься. Хотя, пожалуй, тот раз в личном кабинете декана юр.факультета действительно был исключительным.

У нас было двенадцать минут, пока декан дойдет до учебной части и обратно… Никто не ушел без оргазма. Жаль, декан не допер, что за такое усердие нам хорошо бы выдать дипломы с отличием до защиты этих самых дипломов… Только смотрел на наши чудовищно праведные морды и подозрительно щурился.

Экспериментировали по-разному, по-всякому, исследуя внутренние границы безумства друг дружки. Безумные друг для друга, готовые абсолютно на все...

Поэтому и было абсолютно объяснимо то, что мы в результате решили надругаться и над конторой Олега Германовича. Ну… Я решила.

Эй, не надо меня осуждать, я ведь не в кабинете отца Яра решила предаться непотребству. Нет. У моего жениха был личный маленький кабинетик, выделенный ему в честь первой серьезной победы.

Для остроты ощущений — провернуть все хотелось именно в разгаре рабочего дня, задыхаясь от необходимости не издавать ни звука, ведь за тонкими стенами кабинета по-прежнему было кому стучать — а Олег Германович всегда негативно реагировал на наши “шуры-муры” на рабочем месте. Это было личное, конечно, на поцелуйчики и переглядки других сотрудников он не обращал внимания. Его бесила именно я, и никто другой.

Поэтому я и старалась действовать действительно незаметно. Даже переодевалась в то самое заветное, заранее подготовленное для этого платье, уже заперевшись в кабинете Яра и закрыв от постороннего наблюдения жалюзи стеклянных блоков.

Много было не надо. Чёрный шёлк платья, чёрные чулки, чёрные туфли на шпильке, на которой нереально было ходить, только надевать для соблазнения...

У Яра была сложная неделя, еще более сложный, чем предыдущий, процесс. Отец не особенно с ним церемонился, практикуя самый древний способ обучения плаванью — просто пни жертву в озеро, полное пираний, и заводи мотор своей лодки, чтобы отплыть подальше…

Он должен был вернуться после процесса, непременно заглянуть в свой кабинет, и тут его и ждала бы я, коброй устроившаяся на его рабочем столе… Неужели не нашел бы на меня времени? Так можно его и припугнуть, что у нас роспись через две недели, и я могу и передумать...

Конечно, я иронизировала. Тогда я абсолютно не сомневалась в Яре, я верила ему настолько полно, что была абсолютно уверена, какие именно эмоции увижу на его лице. И люто вожделела темного огня, полыхающего на самом дне ультрамариново-синих глаз.

Ну, не зря же он так неосторожно “забыл” запасной ключ от своего кабинета настолько на видном месте?

Мы будто играли в игру, не озвучивая друг для друга никаких правил.

Я хорошо подгадала время, относительно сброшенной мне СМС — “Устал зверски, возвращаюсь”.

Когда заворочался замок в ключе, я даже заскучать не успела. Лишь поизящнее выгнула спину и прикрыла глаза.

Я любила вот так, вслепую, когда он просто входит, смотрит, и без лишних слов вступает в игру на роли ведущего. Как его пальцы смахивают с моего плеча тонкую бретельку, а после этого места касается длинный язык…

Запах был другим. Другая туалетная вода, да даже энергетика мужская была совершенно иной.

Как только я это осознала — я распахнула глаза и напуганно шарахнулась в сторону, не окунувшись в беззаветно-обожаемую ультрамариновую синь, а со всего размаха приложившись о блекло-голубой лед.

Он вошел.

Наверное, глупо было предполагать, что в его агентстве у него нет ключей от каждого кабинета…

— Не меня ждала? — он понял это сам, вот только я смутно припоминаю и то, что он зачем-то запер за собой дверь кабинета.

— Олег Германович, я вам все объясню, — уже представляя размах разноса, который мне устроит будущий свекр за непотребное поведение в стенах его агентства, я хотела было оправдаться, не успела. Сухие пальцы стиснулись на моем подбородке, и сам отец Яра только качнулся вперед, накрывая мой рот своим. По крайней мере — мне явственно померещился этот жест.

— Вы что делаете? — я снова дернулась в сторону, уворачиваясь. — Олег Германович, вы не в себе?

Он был не в себе, так тогда казалось. Во всем, от лихорадочно блестящих глаз, до суетливых рук, которые пытались лезть ко мне под платье, пока я усиленно этому сопротивлялась.

Я даже подумала, что он где-то перебрал чего-то особенно крепкого, но… Алкоголем не пахло. А вот страхом — моим — в кабинете Яра был пропитан воздух.

— Я не обижу тебя, крошка, не бойся.

Еще долго после мне будут сниться в кошмарах эти подрагивающие ладони, скручивающие вниз резинки моих чулок. И хриплое дыхание тоже...

— У тебя все будет, все, крошка, только пожелай. И не бойся…

Я его лягнула. Куда нога прилетела — а с перепугу она прилетела в солнечное сплетение мужчины, от удара тут же сложившегося пополам.

Соскользнула со стола Яра, метнулась к двери, неожиданно метко попала в замочную скважину ключом…

Я сама не помню, как оказалась дома у мамы. Сидела, смотрела в одну точку, стучала зубами об край чашки с чаем и не могла отпить ни глотка. У меня в сумке надрывался телефон, а я не придумала ничего умнее, чем вырубить его к чертям собачьим.

— Ты не сказала об этом Яру? — так странно, но голос Влада не звучит даже мало-мальски удивленным. — Побоялась?

Наверное, действительно нужно было сказать: твой отец пытался меня поиметь, милый. На твоем рабочем столе. Да-да, твой отец, которому ты смотришь в рот и на которого так отчаянно равняешься. Хоть ты не озвучиваешь этого вслух, но у меня же есть глаза, я же вижу...

Обдумывать эту необходимость было действительно ужасно!

— Я пыталась найти слова, — я болезненно кривлюсь, до сих пор досадуя на это, — я пыталась, хотела отсидеться у мамы в Люберцах, собраться с мыслями. Олег Германович доехал до меня раньше. Принес извинения, объяснил все это “проверкой на верность” перед свадьбой. Мол, очень он сомневался, что девушка моего происхождения связывается с Яром по любви, а не из-за его денег. И что он решил предложить мне более выгодные условия и посмотреть, как я среагирую — раз уж у нас с Яром дело дошло до ЗАГСа.