Он мягко обратился к девушке:

— Мы уходим. Я возьму сейчас тебя на руки. Постарайся остаться в сознании. Это важно. Будет больно, можешь стонать. Я наброшу чары отвода глаз и полог тишины. Никто не увидит и не услышит.

— Спасибо…

Он аккуратно подсунул руку под голову и под колени, поднял её. Бросил последний взгляд на кровавое пятно на траве и пошёл прочь. Не к больнице. В обратную сторону… Она держалась в сознании и поняла.

— Почему…

— Потому. Тебя нужно наблюдать сутками и при этом сохранять тайну. Мне нужно отдыхать. В любой момент могут вызвать во дворец. Как я смогу проделать всё это, если не буду дома?

Наверное, голос его прозвучал сварливо потому, что она положила свою руку на его:

— Прости…

Он не мог смотреть на эту, всю в крови, руку. И ускорился ещё. Плавно. Чтобы не причинять ей лишнюю боль.

— Вот и отлично!

Дамиан с удовлетворением осмотрел, как зажила рана. Прекрасно! И шрама не осталось. Пусть она и пряталась в волосах, эта рана, он приложил все усилия, чтобы сделать работу безупречно. Любил так. Да, и не хотелось, чтобы девочка обзавелась шрамом.

— А теперь эликсиры! — скомандовал он.

Нел вела себя безупречно: боролась с сонливостью, послушно пила то, что он давал, терпела головную боль молча. Прекрасный пациент, несмотря на характер!..

Это он немного поторопился потому, что стоило ему заикнуться о ванне, как она заупрямилась. Достаточно было бы дать ей зеркало, чтобы решить проблему, но он не хотел, чтобы она видела себя такой. И так настрадалась, бедняга! Поэтому он терпеливо убалтывал её. Набрал воду в ванну и уговаривал, пока не увидел, что она чуть порозовела.

Прилив сил был, конечно, временным. Его как раз должно было хватить, чтобы пережить купание. Поэтому больше тянуть он не стал и заявил шутливо:

— Я ничего не увижу, клянусь. Купаться будешь в моей рубашке. Я с закрытыми глазами раздену и одену тебя. Думаешь, не справлюсь?..

Он правильно рассчитал. Нел фыркнула, прикрыв глаза от слабости:

— Не сомневаюсь в ваших талантах, господин декан.

Он дурашливо отсалютовал ей:

— Мотылёк же!

Девочке стало стыдно, и она позволила расстегнуть ученическую мантию, снять обувь и чулки. Верхние пуговицы на платье он тоже расстегнул и театрально сообщил:

— Смотри, закрываю!

Взялся за заранее приготовленные ножницы и принялся срезать с неё одежду. С закрытыми глазами.

Нел пробурчала:

— Почему сразу было не сказать?

— А вдруг ты боишься ножниц или не доверилась бы мне? А поднимать и вертеть тебя лишний раз сейчас категорически нельзя.

Нел уставала сильнее. Эликсир помогал плохо, что и понятно — кровопотеря. Но что-то она там чувствовала и думала потому, что пробормотала уважительно:

— Ловко ты…

Он заметил уже, что когда самочувствие ухудшалось, она бросала церемонии и звала его на "ты" и Дамианом. И он шутил дальше, чтобы отвлекать её:

— Знала бы ты, сколько я срезал одежды за все годы! С этой задачей я справлюсь в любом состоянии: пьяный, больной и не в себе… Вот и готово. Приподнимайся… Вот так… Руки… Ложимся снова… Молодец!

Он ловко натянул на девушку свою рубашку. Глаза открыл только тогда, когда последняя пуговица была застёгнута.

— Замечательно! Теперь следующий этап. Несёмся в ванную!

Он фонтанировал оптимизмом. Она бледно улыбалась в ответ до тех самых пор пока вода в ванне не стала кроваво красной… Она так испуганно смотрела на эту воду, что он не удержался и погладил её по плечу:

— Да, всё это выглядит не очень. А будет ещё хуже, когда ополоснём голову. Можешь закрыть глаза, как я. Это будет справедливо!..

Нел послушно закрыла глаза, а он аккуратно наклонил её голову в воду. Одной рукой придерживал, а другой лёгкими, ласковыми движениями отмывал уже схватившуюся в сосульки кровь в волосах. Выдернул затычку из слива и продолжал отмывать.

Когда вода убежала, он устроил голову Нел на бортике ванной, заткнул слив и снова пустил воду. Сам взялся перебирать многочисленные баночки и пузырьки на полках. Выискивал шампунь и мыло без запаха.

Нел открыла глаза. Окинула те полки плывущим уже взглядом, хихикнула:

— У тебя тут похлеще, чем у какой-нибудь красотки!

Он оглянулся:

— У меня тут, как у четырёх красоток, скажу я тебе. Матушка и три сестры. И все стремятся улучшить мою жизнь, дом, внешность…

— И характер, — закончила Нел расслабленно.

— Нет, — отыскал он нужное и вернулся к ней. — Насчёт моего характера матушка сказала бы что-то вроде: "горбатого могила исправит". И это было бы самое цензурное, что она могла бы сказать.

Вода снова стала окрашиваться. Он намыливал голову Нел и снова отвлекал её. Получалось, конечно. Она ахнула удивлённо:

— Нецензурно?.. Она же леди!

Дамиан хмыкнул:

— На людях, безусловно. Когда кто-нибудь из знакомых рассказывает новую байку об ужасном Добром Эльфе, она только жеманно хихикает и называет меня проказником. А потом пересказывает мне всё это за бокалом фрилла, смеётся и ругается, как наёмница.

Девочка широко распахнула глаза:

— Она что, и правда такая?

— Хуже! Она сказала, что примет в дом любую женщину, какой удастся меня окрутить. Раса, знатность, характер и внешность значения не имеют.

— Почему?

Дамиан закончил мыть голову. Помог Нел сесть и отжимал волосы. Ответил покладисто:

— Она одержима идеей наследника или наследницы. Остальные дети подарили ей внуков, а я никак.

Нел сказала с запинкой:

— Ты совсем молод. Успеешь.

Дамиан грустно улыбнулся:

— Мой отец погиб довольно молодым… Она боится, и торопит нас жить…

Нел снова положила руку на его, утешая:

— Она любит тебя. Это главное…

— Знаю. Но иногда, утомляет.

— Ты поэтому