Последний кусок мозаики встал на своё место.

Пазл сложился, пропуская сквозь витражные осколки золотой свет окончательного понимания.

– Почему ты не сказал нам сразу? – после недолгой паузы спросила я, не открывая глаз. – Про конечную цель нашего путешествия? Ни ты, ни мама?

– Я не мог объяснить всего. Я и сейчас не знаю, каковы будут последствия. Твоя мать решила подготовить почву постепенно… хотела позвонить тебе, когда ты уже будешь в Фарге, – голос сида был усталым. – Тебе могли бы только сказать, что ты должна уплыть на Эмайн. Навсегда. Без объяснения причин. Как бы ты отнеслась к этому, даже услышав подобное от родной матери?

Логично.

– А Эш? – Я всё-таки посмотрела на него: сид по-прежнему стоял у окна, глядя в ночь. – Зачем ему было ехать со мной?

– Одна бы ты не добралась. Признай это.

И то верно.

– Но… он ведь… останется здесь?

– Твой поток уже был когда-то вплетён в океан Эмайна. Твой приход туда не должен вызвать разрушительных последствий. Про Эша или твоего… друга этого не скажешь. Я не хочу рисковать. Надеюсь, ты найдёшь, что сказать друзьям, чтобы они поняли. Достаточно объяснить, что там тварь перестанет тебя преследовать и, как только ты уйдёшь, перестанет преследовать кого-либо вообще. Они вроде умные, должны понять, – равнодушно добавил он. – Но подбери нужные слова. Помни о том, что случилось с твоей матерью… и кем стал твой брат, возненавидев фейри.

– Я ведь наверняка встречу на Эмайне тебя, – вымолвила я растерянно и немного зло. – Тот вариант тебя, который вернулся из Харлера и не познакомился со мной.

– Эмайн не так тесен, как ты думаешь. Но соглашусь, вероятность этого велика. – Даже тут сид не оглянулся. – В предыдущей версии реальности я тебя очаровал. Не думаю, что без магии я придусь тебе по душе.

– Что я буду делать на Эмайне? Как жить?

– Найдёшь кого-нибудь из моего рода. Я подскажу где. Выжжешь магией на руке символ, который значит, что один из нашего рода обязан тебе жизнью. Я покажу какой. Тебе дадут всё, что пожелаешь, – кров, одежду, еду. Будут давать до конца твоих дней: жизнь за жизнь – таков наш непреложный закон. И тогда я наконец смогу спокойно исчезнуть.

Жизнь за жизнь… звучало забавно, учитывая, что в конечном счёте я повинна в его смерти.

Как и он – в моей.

– Если ты можешь возвращаться назад во времени – ты можешь прийти в тот день, когда погибла Гвен? Спасти её и маму?

Я не надеялась на положительный ответ. Но не попробовать не могла.

– Это не так просто, как ты думаешь. Ты видишь, чем я стал. Вернувшись назад ещё раз, я рискую исчезнуть сразу после этого, не успев даже объяснить твоей матери, в чём дело. – Слова были хладнокровными, размеренными и очень убедительными. – К тому же в тот день другой вариант меня ещё находится в Харлере, что порождает другую проблему.

– Какую?

– В одной версии реальности не могут существовать две версии одной и той же личности. Это парадокс, и океан времени искореняет подобные парадоксы. Все людские фантазии про встрече с самим собой – занятная ерунда. Если случается так, что в одном временно´м промежутке ходишь ты из настоящего и ты из будущего, через некоторое время – довольно непродолжительное – ваши личности совместятся. Та, что из будущего, сольётся с той, что из настоящего. Как я понимаю, с потерей всех воспоминаний о грядущем.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствовал это. В тот день, когда твоя мать приказала вам ехать в Фарге – ты ведь слышала наш разговор. На какое-то время я оказывался в совершенно ином месте, в совершенно ином теле… в том Коуле, который в этот момент прогуливался где-то в Динэ. Я смотрел его глазами, я слушал его ушами – и на эти мгновения забывал. О тебе, о безвременье, обо всём. Я превращался в него, в другого Коула. Потому я не мог выбираться в Харлер надолго… по крайней мере, пока другой вариант моей личности его не покинул. – Сид качнул головой – резким, немного механическим движением, словно шарнирная кукла. – У этой истории может быть лишь один конец, Лайза. Вы сделали напрасный крюк, но отсюда путь до Фарге недолгий. Уже завтра ты можешь оказаться в безопасности. И этот кошмар наконец закончится.

Я смотрела на серебряную макушку дин ши. Тот вглядывался в темноту, под покровом которой где-то в городе бродили Питер и Эш, ещё не знавшие, что скоро я навсегда их покину. Питера – сразу после того, как он нашёл меня; Эша – который останется не только без матери, но и без сестры…

– Вернись обратно во времени, – тихо проговорила я. – Вернись в самое начало. В тот день, когда рассказал маме обо всём этом. Вернись – и ничего ей не рассказывай.

На этом месте сид всё же обратил на меня внимательный взгляд, вопросительно вскинув серебряную бровь.

– Ты говорил, что если ты вернёшься назад ещё раз, у тебя не хватит сил, чтобы всё объяснить. Отлично. Не объясняй. – Спокойствие, неизменно светившееся в его лице, давало и мне силы оставаться спокойной. – Дай альтернативному себе утащить меня в прореху. Просто позаботься о том, чтобы мама и Эш не переживали по этому поводу. Подсунь им записку от моего имени, где я клянусь, что ухожу на Эмайн добровольно, из вечной любви к тебе. Может, тогда я и не повешусь.

– Думаешь, я не пробовал? – он заметил это без насмешки, бесконечно устало. – Очутиться в твоём тринадцатилетии у меня вышло всего раз. В дальнейшем безвременье выпускало меня лишь накануне твоей гибели. Видимо, потому, что тогда уже почти невозможно было что-либо изменить.

– То есть… мама в любом случае обречена?

– Боюсь, что так.

Мои пальцы, лежавшие на коленях, непроизвольно вонзили ногти в джинсы.

– Тогда не спасай меня. Дай попасть под мобиль. Хотя бы невинные не пострадают. Гвен, и стражники, и мастер… И Эш теперь не возненавидит фейри. Этот расклад всё равно лучше изначального.

– Я клялся искупить вину. Но не перед твоим братом, а перед тобой. Я не допущу твоей гибели. Если ты поговоришь с Эшем, прежде чем уйти на Эмайн…

– Из-за меня погибла Гвен. И мастер Тинтрэ. И ещё куча людей, которые должны были жить. Ты считаешь, это равнозначный обмен – моя жизнь в обмен на все эти жизни?

– Мне нет дела до их жизней. Я клялся спасти тебя.

Я смотрела на него, пока злость и ярость запоздало поднимались откуда-то из живота, стискивая сердце, а затем и горло жаркой удушливой волной.

– Трус.

Он не вздрогнул от моей пощёчины, – но теперь я заметила, как дёрнулись его плечи.

– Значит, я трус.

Он проговорил это так же равнодушно, как всё до этого. Лишь уголок губ дёрнулся в намёке на усмешку.

– Всё это – твоя вина. Я умерла из-за тебя. Я жила бы долго и счастливо, если бы в прошлый раз ты посчитался с моими желаниями и просто ушёл на Эмайн – один. Оставил бы меня в Харлере, а не утащил за собой. Эш бы вырос с семьёй. Мама бы увидела внуков. А теперь она умерла, и спокойной жизни ни мне, ни брату не видать, потому что на меня охотится эта тварь, и всё это – из-за тебя. А ты хочешь успокоить свою совесть, и неважно, какой ценой, – мой шёпот сорвался в хрип. – Если мне всё равно суждено расстаться со всеми, кого я люблю, и всем, что я люблю, какой мне смысл жить? Жить, вспоминая всех, кто умер за меня? Не за вершительницу судеб, не за будущую королеву – за обычную девчонку, вся исключительность которой в том, что её полюбила сволочь с Эмайна?