— Разве не мука такое существование?

— Болотная вода обладает ещё одним особым эффектом. Она вызывает галлюцинации и эйфорию. Разум этого человека сейчас находится далеко отсюда, он бродит по прекрасным зелёным полям со своею семьёй. Болотная вода пропитала его мозг, теперь он будет испытывать удовольствие от своего существования вечно. Это его выбор, и не нам решать за него.

— А вы, Лургн, философ.

— Ох, мальчик, я циник давно живущий на этом свете. С годами на вещи начинаешь смотреть под другим углом.

Город Мар был окружён крепостной стеной, сделанной и того, что под руку попалось. В основном из дерева, но кое-где был массивный костяк крупных зверушек. Сверху на нас взирал местный привратник, человек в закрытом белом доспехе.

— Стой! Кто идёт?! — крикнул он нам с ворот.

— Костыль, ты что меня не признал? Богатым буду.

— Лургн, ты что ли? Ха-ха, жив, курилка старая! Погоди, сейчас ворота открою.

Из-за ворот послышался звук отодвигаемых засов. И на порог ворот вышел привратник, я смог разглядеть его получше. Его доспехи были сделаны из начищенных до белизны костей, сложенных весьма причудливым образом. Казалось, что вся эта броня совершенно не мешала ему двигаться. Был он высок и крепко сложен, настоящий богатырь.

— Лургн, старый приятель, кто с тобой, ещё один наш брат?

— Нет, Костыль, он не мутант, просто его надо хорошенько отмыть. Его просила привести святая мать.

— О-о-о, — Костыль потянулся жать мне руку, — Друзья святой матери — мои друзья. Проходи, друг, в городе Маре есть место для всех отверженных и мутантов.

— Здрассте, — выдавил я из себя, пожимая его грабли.

На руках у Костыля были перчатки с длинными и острыми когтями без фаланг.

— Костыль, а ты что здесь делаешь? Я думал, все Марианцы давно перебрались во внутренний город.

— Привычка, старый друг. Я всю жизнь охраняю эти ворота, хочу умереть на посту. Как видишь, уже не долго осталось.

— Ну, не надо отчаиваться, Костыль. Ваша мать уже явила одно чудо, может и тебе поможет.

— Она уже много сделала для меня и остальных. Месяц назад я уже готовился отойти в мир иной, но как видишь, всё ещё жив. И да, она что-то такое говорила про великого целителя, но два чуда в месяц — это уже слишком много для этого гнилого места. Но я ни о чём не жалею, для мутанта я прожил очень хорошую жизнь.

Мы распрощались с Костылём, и пошли по городу Мару. Меня опять стало мучить дежавю, опять город-бомжатник похожий на тот, что вырос вокруг моего бункера на средних уровнях. Только беднее и с местным колоритом под стройматериалы. А ещё город был пуст.

— Этот Костыль такой ответственный служака.

— Ну, да. Пост он никогда не бросит.

— И даже амуницию не снимает, врага нет, а он во всеоружии.

— Вы о чём, Пол?

— Я видел его перчатки, они предназначены для боя. Вообще, очень своеобразный доспех.

— Это не доспех, Пол, — как то грустно вздохнул Лургн, — Тело Костыля поражено мутацией, его кости разрослись так, что покинули пределы своего организма. Беняга никогда не снимет свой доспех, он даже поесть самостоятельно не может. Разросшиеся кости постепенно сковывают его тело, мешая двигаться, и перекрывают дыхательные пути. Его друзья периодически стачивают кости в суставах, чтобы он мог двигаться, но вот с дыхательными путями ничего не могут сделать. Костыль боится, что когда-нибудь задохнётся во сне.

— Да, это страшно, — посочувствовал я привратнику, — А почему Ло здесь все называют святой матерью?

— Наверно, по той же причине, что и тебя люди выше называют серебряным громовержцем и считают чуть ли не посланником богов. Я точно сказать не могу, только пересказываю слухи. Но где-то полтора месяца назад на город Мар свалилась девушка невиданной красоты. Её тело сильно пострадало после падения с такой высоты, но она выжила. Марианцы не бросили её и стали выхаживать. В благодарность за помощь, святая мать оживила древнюю крепость, возле которой был выстроен город Мар. Жизнь в крепости легка и безопасна, а главное, там есть машины, тормозящие мутации. Теперь в Мар стягиваются все мутанты нуждающиеся в лечении и приюте. Святая мать велела пускать всех, утробы крепости просторны. Насколько я знаю, она уже вместила до ста тысяч людей и мутантов, при этом, не заполнившись и на треть.

— Во Ло развернулась!

Что я ожидал увидеть? Ну, наверное, крепость, слепленную из железа и дерева, или какой-нибудь проход в стене. Но, был разочарован. Лургн привёл меня к приземистой постройке, сделанной местами из бетона, местами из пластстали. Когда я слышал слово «крепость», то представлял себе нечто большее, чем квадратную постройку высотой метров пять и в основании по двадцать. Лургн постучал в ворота, и они окрылись. На этот раз привратником здесь был простой человек, не очень старый, не очень молодой. По старой классификации, ему можно было дать лет сорок. Аристократы с поверхности начинают так выглядеть, когда им исполняется лет сто пятьдесят. Он выслушал нас, покивал, и перед тем как пустить только спросил:

— Эти с вами? — указал он нам за спину, где уже были два брата-мутанта. Понятия не имею, как так у них получилось подкрасться к нам незаметно. Да ещё и миновав ворота Костыля, хотя они могли просто перелезть по стене.

Постройка оказалась укреплённым входом на подъёмник, спускающийся в крепость. Внутри по бокам от входа стояли два старых погрузочных робота, переоборудованных в боевых. Видно было, что долгое время эти машины бездействовали и лишь недавно их починили, вооружили и заставили работать. Теперь они часовые при входе в старую крепость. Когда мы спустились и покинули территорию подъёмника, нас чуть не сбила свора ребятишек, пронёсшихся мимо. Четверо нормальных детишек лет от восьми до тринадцати и девочка, покрытая мехом, больше всего похожая на помесь гепарда с человеком. Мутант — сразу понял я. Бипа и Бопа тут же утратили весь интерес ко мне, и скрутившись в шары, покатились за стайкой ребятишек. Контраст крепости и Мара был разителен, тут было заметно светлее и теплее. Сюда ушли жить все люди с округи, сюда же они и перенесли свою деятельность. Царила рабочая суета, кто-то делал одежду, или инструменты. Некоторые смешанные группы людей и мутантов готовились к выходу на поверхность. Вероятно местные не могли полностью перейти на ресурсы крепости и всё ещё зависели от того, что могли предложить леса