Мистер Алдрин сказал, чтобы мы предупредили банк, управляющего домом и друзей, которые могут за нас беспокоиться. Он дал мне бумагу с текстом для банка и управляющего, где объясняется, что я временно уезжаю по заданию компании, мое жалованье будет поступать в банк, а банк продолжит делать все необходимые платежи автоматически. Посылаю текст в свое отделение банка.

Квартира управляющей на первом этаже, дверь закрыта, внутри завывает пылесос. В детстве я боялся пылесоса, потому что его гудение похоже на плач. О-о-о, не-е-ет, о-о-о, не-е-ет… Мама возила пылесос туда-сюда, а он выл, скулил и плакал. Теперь пылесос меня не пугает, лишь раздражает. Нажимаю кнопку звонка. Вой прекращается. Я не слышу шагов, но дверь распахивается.

– Мистер Арриндейл!.. – Управляющая мисс Томаш явно удивлена. Наверное, не ожидала увидеть меня посреди рабочего дня. – Вы заболели? Вам что-нибудь нужно?

– Я уезжаю по делам компании, в которой работаю, – говорю.

Эту фразу я хорошо отрепетировал. Протягиваю бумагу от мистера Алдрина.

– Банк продолжит оплачивать аренду – я договорился. В случае неуплаты обратитесь в компанию.

– Неужели? – Она бросает взгляд на бумагу и, не прочитав текста, смотрит на меня. – Но… как долго вас не будет?..

– Не знаю, – говорю я. – Но я обязательно вернусь.

В последнем я не уверен, но не хочу волновать управляющую.

– Вы не из-за того негодяя уезжаете? Который вам шины проткнул… И напал на вас…

– Нет, – говорю (не знаю, почему она так решила). – Это специальное задание.

– Я волновалась за вас! Правда! – говорит мисс Томаш. – Даже хотела зайти… выразить… сказать, как мне жаль. Но вы же держитесь особняком…

– Не волнуйтесь! – говорю я.

– Мы будем скучать!

Не понимаю, как это может быть правдой, если она меня почти не видит.

– Берегите себя!

«Как беречь себя, если мне будут перестраивать мозг», – думаю я. Но не говорю вслух.

Когда я возвращаюсь к себе, от банка уже пришел автоматический ответ, что менеджер получил мое письмо, свяжется со мной в ближайшее время и благодарит меня за то, что я являюсь клиентом банка. Внизу приписка: в интересах безопасности не оставляйте ключ от сейфа в квартире, отправляясь в отпуск. У меня нет сейфа, об этом можно не волноваться.

Обедать иду в маленькую пекарню неподалеку, я как-то покупал там хлеб и видел в меню сэндвичи. В пекарне не слишком людно, но музыка по радио мне не нравится – громкая и тяжелая. Заказываю сэндвич с ветчиной (только свежие ингредиенты, ветчина из заботливо выращенных, питающихся вегетарианской пищей свиней) и беру его с собой. На улице есть слишком холодно, поэтому иду домой и обедаю на кухне.

Можно позвонить Марджори. Можно пригласить ее на ужин сегодня, завтра или в субботу, если она согласится. Я знаю ее рабочий и домашний номер. Первый почти простое число, второй – изящно симметричен. Развешиваю спирали по квартире там, где их будет вертеть сквозняк из щелей в старых рамах. Разноцветные отблески на стенах успокаивают и помогают сосредоточиться.

Если я позвоню и приглашу ее на ужин, а она согласится, какова будет причина? Может быть, я ей нравлюсь, может быть, она за меня волнуется, может быть, жалеет. Я не буду уверен, что она согласилась потому, что я ей нравлюсь. Чтобы быть противоположностями с разными знаками, надо, чтобы я нравился ей так же, как она мне. Иначе это уже не симметрия.

А о чем бы мы разговаривали? Теперь я знаю про работу мозга больше, чем Марджори. Это не ее специализация. Мы оба фехтуем, но вряд ли сможем все время обсуждать фехтование. Не думаю, что она интересуется космосом; кажется, она считает космос неразумным вложением, как и мистер Алдрин.

Если я вернусь – если лечение сработает и я буду такой же, как все, и тело, и мозг, – будет ли она нравиться мне, как сейчас?

Или это тот же случай, как с целительной купелью – я люблю ее потому, что не знаю, смогу ли полюбить кого-то другого?

Встаю и включаю токкату и фугу ре-минор Баха. Его музыка как многообразный пейзаж с горами, долинами, обдуваемый сильными порывами холодного ветра. Буду ли я любить Баха, когда вернусь… если вернусь?

На секунду страх полностью завладевает моим существом, я падаю в черную пустоту быстрее самого быстрого света, но музыка подхватывает меня, поднимает, как океанская волна, и мне больше не страшно.

Утро пятницы. Я поехал бы на работу, но мне там нечего делать, как, впрочем, и дома. Подтверждение от менеджера из банка пришло еще утром. Можно было бы сейчас постирать, но я стираю в пятницу по вечерам. Я вдруг осознаю, что если постираю постельное белье сегодня, как обычно, то буду спать на нем сегодня, в субботу и в воскресенье. Значит, когда я лягу в клинику, у меня останется грязное белье и полотенца в ванной. Не знаю, что с этим делать. Не хочу оставлять грязные вещи, но иначе придется вставать очень рано в понедельник, чтобы успеть постирать.

Думаю, не позвонить ли кому-то с работы, но решаю не звонить. Я не очень хочу с ними разговаривать. Я не привык к таким пустым дням – если это не спланированный заранее отпуск – и не знаю, чем занять время. Можно посмотреть фильм или почитать книгу, но я слишком взволнован. Можно поехать в центр, но туда мне тоже не хочется.

Мою посуду после завтрака, ставлю на место. Квартира внезапно кажется слишком тихой, слишком большой и пустой. Мне нужно выйти – не знаю куда. Кладу кошелек и ключи в карман и выхожу. Всего на пять минут позже, чем обычно.

Дэнни тоже спускается.

– Привет-Лу-как-дела! – говорит он на бегу.

Думаю, это означает, что он торопится и не хочет разговаривать.

Я говорю просто «привет».

На улице пасмурно и холодно, но дождя нет. Не так ветрено, как вчера. Иду к машине, сажусь. Двигатель пока не включаю, потому что не знаю, куда ехать. Зачем впустую гонять мотор? Достаю из бардачка карту, открываю. Можно поехать в парк вверх по течению и посмотреть на водопады. Там часто гуляют летом, но, думаю, зимой в дневное время он тоже открыт.

Свет вдруг заслоняет чья-то тень. Это Дэнни. Я открываю окно.

– Ты в порядке? – спрашивает он. – Что-то случилось?

– Я сегодня не работаю, – объясняю я. – Думаю, куда поехать.

– Интересно, – говорит он.

Я удивлен. Не подумал бы, что Дэнни заинтересуется. Может быть, в таком случае он захочет узнать, что я уезжаю?

– Я уезжаю, – говорю.

Дэнни меняется в лице.

– Уезжаешь?