Шрифт:
Закладка:
— Вот это неизвестно. — Флэндри пожал плечами. — Прости, что не могу точно ответить на твой вопрос. Но в жизни ведь столько белых пятен! Известно только, что его спидстер охотился за нами, когда мы вышибли из-под него базу на луне. Предполагают, что он успел спрыгнуть. Так или иначе, наведя справки, я понял, что люди на борту его корабля не пожелали иметь командиром человека вне закона, неудачника, планы которого провалились. Возможно, они взбунтовались, покинули его и рассеялись кто куда…
В общем, это неважно. В худшем случае верх одержат какие-нибудь мерсейцы или варвары, захватив этого энергичного офицера, и он до конца своих дней будет страдать от одиночества и отчаяния. А вот что действительно важно — пришел конец ему и его козням. И нам удалось предотвратить войну. Повернув голову, она взглянула на него:
— Это твоя заслуга, Доминик. В ответ он поцеловал ее.
— В не меньшей степени и твоя. Ты унаследовала талант своего отца, дорогая. — Они пошли дальше, держась за руки.
— А как насчет Гермеса и остальных планет? — спросила она. Флэндри вздохнул:
— Вот здесь дела обстоят хуже. У Гермеса были все основания для недовольства, и они до сих пор в силе. Я советовал императору проявлять терпимость к людям; никаких партийных чисток, массовых конфискаций или чего-нибудь в этом роде. Император и Корпус разведки согласились со мной, что на Гермесе должны быть исключены силовые методы воздействия. Авторитет Гермеса среди других планет пошел на убыль. Теперь он вынужден расплачиваться за свои так называемые реформы. Однако возлагать вину на Герхарта не стоит. Кроме того, как я уже говорил тебе, там созданы вполне приемлемые условия жизни для рядовых людей. А ведь именно они — опора государства. Только с их помощью Гермес обретет былой вес в Империи… и в любом последующем устройстве.
В ее взгляде промелькнуло удивление:
— Император поддерживает тебя?
— Да, пожалуй. Мы по-прежнему не питаем особой симпатии друг к другу, но он понимает, что я могу оказаться полезен. И я действительно готов дать ему дельный совет. Что же касается его сына и наследника, тот вообще малый что надо. Похоже, я кончу свои дни признанной знаменитостью. — Он помолчал. — Хотя, наверное, в очень узких кругах.
— Ты потом расскажешь все подробнее, — сказала она. Голос ее задрожал: — А что насчет Рамну?
— Как, разве ты не знаешь? Одобрен проект улучшения климата!
— Знаю. — И почти неслышно добавила: — Это будет лучшим памятником Йеввл.
— Работы не начнут, пока не наладят соответствующую организацию. На это уйдет года два, я думаю. А еще лет десять продлятся сами работы. И еще тридцать или сорок лет, пока не очистится ото льда вся территория. Но на это время рамнуанам будет предоставлена помощь — обещаю тебе.
— Спасибо, — выдохнула она. Большие зеленые глаза загорелись.
— Скоро будет наложен запрет на путешествия. А тебе очень хочется вернуться?
— Я могу оказаться там полезной! Флэндри пощипал усы.
— Ты не ответила на мой вопрос. Тебе ведь не обязательно оставаться на Терре. Могла бы поехать к семье, на Дейан!
— Да, могла бы.
— Но не поехала. Почему?
Она остановилась, он тоже. Так они стояли под аркой, образованной кронами деревьев. Желтый лист упал ей на волосы. Он взял обе ее руки в свои. Руки были холодные. С решительностью, которая, должно быть, далась ей нелегко, Бэннер заговорила:
— Мне нужно было подумать. Многое понять. Все изменилось, все пошатнулось; возможно, кое-что удастся восстановить, но прежнего не вернуть. Половина меня умерла вместе с Йеввл. Мне нужна перемена, и я поняла… — Она говорила медленно, с трудом подбирая слова, потому что правда открылась ей ценой мучительных раздумий. — Я не хочу начинать все заново с другими рамнуанами. Наше сестринство — мое и Йеввл — было чудом. Мысль о нем всегда будет согревать мне душу. Но оно возникло, когда мы обе были молоды, а это — не восстановимо.
Шелестел лес. Из каньона несло ветерком.
— Я осталась на Терре потому, Доминик, что надеялась снова встретить тебя.
— А я все время мечтал услышать от тебя эти слова, — ответил он. Поцелуй длился долго. Потом Флэндри сказал:
— Мы должны быть всегда честны друг с другом. Мы не влюбленная юношеская пара. Мы люди уже немолодые и не очень веселые. Но главное — мы друзья. И вместе составляем отличную команду! Будет жаль, если она распадется. Хочешь сохранить ее?
— Пожалуй. Во всяком случае хочу попытаться. Спасибо, дорогой мой друг.
И они вместе вошли в осень…
Перевод с английского А. Варковецкой
Игра Империи
(роман)
Глава 1
Она сидела на башне Санта-Барбары, барабаня пятками по парапету. Над ней было чистое, глубокой голубизны небо; маленькое, но яростное солнце — Патриций — стояло в зените. Бледнели над головой две луны. К горизонту небо выцветало, скрываясь на востоке за белым облачным морем. Ветер был прохладен. До того как ее народ пришел на Имхотеп и изменил климат, было бы гораздо холоднее: вершина Маунт-Хорн возвышалась над уровнем моря на все двенадцать километров.
На западе Диане горизонт виден не был — центр города сильно вырос вверх за последние десятилетия. Там, над городком института, состоявшим почти сплошь из новых домов, возвышалась Пирамида, в которой располагались имперские учреждения, а от нее расходились ряды фабрик, магазинов, отелей, жилых домов.
Диане больше нравился старый квартал, где она сейчас и находилась. Он тоже изменился, но больше по численности жителей, чем по размерам или архитектурному стилю. Кипящий, многоязычный, многорасовый, половина — приезжие, заброшенные сюда космическими приливами.
«Кто владеет Санта-Барбарой, владеет планетой».
Поговорка устарела уже на несколько столетий, но определенное уважение к месту сохранялось. Хотя старой исследовательской базе больше не угрожали топочущие стада ледовых быков, хотя Смута, выбросившая на планету десятки враждующих мародерствующих отрядов, окончилась, когда до планеты дотянулась рука Терранской Империи, хотя старые оборонительные сооружения стали бесполезны против тех переворотов, что сотрясали планету прошлое столетие, и давно были снесены — но все же один реликт сохранился в Лагере Ольги — там, где теперь расположилась базарная площадь. Пушки давно отправили на переплавку, в казематах гудело эхо, вьюнок карабкался по желтому крошащемуся камню стен, но Санта-Барбара все еще стояла; со стороны девчонки-сорванца было довольно дерзко
