Мой Рубикон. Моя вина. Но, если ради спокойствия и безопасности моей семьи, мне нужно стать новой страшной легендой этого мира, я ей стану. И только моя душа будет знать, какова цена, которую я готова заплатить за покой моих близких.

Сколько времени уже прошло? Надеюсь, Эрар простит мне сорванный бал и представление жены его дяди. Да уж, отвлекли внимание от женщины. Боюсь, про нее никто и не вспомнил.

Тихие голоса прервали мои мысли. Элина… Ард? Не открывая глаз, прислушалась к разговору, который, видимо, начался совсем недавно.

— И услышав, о том, что нас охраняют орки, ты все бросил и сорвался сюда? — Элина старалась говорить потише, оберегая мой покой.

— Эти орки чрезмерно навязчивы. — Раздражения Ард даже и не скрывал.

— Навязчивы? В чём же? Я не вижу никаких оскорбительных для меня действий. Наоборот, защищают, помогают, охраняют…

— А предложить себя замужней женщине это не оскорбление? — Ард заводился все больше.

— Вообще-то… Нет. Наличие нескольких мужчин в семье обычное дело. И потом, я не замужем.

— Замужем! За мной, Элина, ты замужем! То, что у нас проблемы, и я совершил многое, за что мне нужно заслужить прощение, не означает, что я позволю разорвать нашу связь! — Это он сейчас серьёзно? А кто, интересно, собрался спрашивать его позволения? — Я во многом виновен, но ведь можно же всё исправить…

— Исправить? Что, например? Может, я чего-то не понимаю, но как можно исправить несколько месяцев кромешного ада? Скажи, есть такое унижение, через которое ты не заставил меня пройти? Кроме, как быть отданной для развлечений твоей прислуге, я испытала всё: от словесных оскорблений до эшафота! — Голос Элины по-прежнему был тих и спокоен, и это пугало больше всего. — С того момента, как я переступила порог храма, что было хорошего в моей жизни до встречи с Мариной?

— Не было, девочка, ничего хорошего не было. Но ведь будет! Всё сделаю. Всё чего тебе захочется, ни на шаг не отойду. Я же не спорю, я всё помню и знаю. Просто дай мне шанс! Ты же, как вода из рук ускользаешь. А я много не прошу, один шанс, одну возможность! Мне нужно твое прощение…

— А зачем, Ард? Какой смысл в моем прощении, если совместного будущего у нас нет? — Странно, мне казалось, что Ард Элине не безразличен и вроде они общались, все те записки и подарки, лекарственные зелья в ответ, и вдруг, будущего нет?

— Почему ты так говоришь? Боишься, что снова обижу? Сделаю больно? Снова буду принуждать или применю силу? Ну, не молчи, пожалуйста. Скажи, что мешает? Не можешь переступить через свои обиды? Так позволь мне их искупить! — Даже я слышала волнение в голосе оборотня.

— А ты готов услышать? Сам ты, конечно, ничего не понимаешь? Ну что же. Я на многое не надеялась, идя к мужу, полученному в результате ритуала. И ожидала не самого хорошего. Но не того, что муж подтвердит связь, затолкав меня просто за угол, причинив мне боль и унизив, позволив окружающим, хоть и не видеть того, что происходило, но слышать мои крики. И смеяться над моей болью и моим унижением, добивая мою гордость советами и насмешками. Не того, что, даже не дав утихнуть болезненным ощущениям, меня заставят прислуживать любовнице мужа, которую представят, как хозяйку дома. А чтобы искупить ее обиду от моего появления, которого я как раз и не желала, ведь не я проводила этот чертов ритуал, я буду обязана каждый раз, при встрече с твоей подстилкой опускаться на колени и утыкаться лицом в пол, или грязь, или в пыль, много вариантов, и стоять так, пока мне не будет позволено встать. Я не ждала, что меня засунут в полуразрушенную хижину, с дырами в крыше и с земляным полом. И что мне придется ждать наказания каждую минуту, за каждый вздох, за любой взгляд или слово. — Боги, дайте мне сил, не сорваться и не убить этого скота. А Элина все продолжала говорить обо всем, о чем молчала до этих пор. — Я не ждала, что буду вынуждена ходить в рваных лохмотьях, едва прикрывающих тело. Что смогу по пальцам одной руки посчитать сколько раз ела досыта за время так называемого замужества…

— Всё! Тише, девочка, пожалуйста! Не надо больше, не вспоминай. Я ведь знаю, что будет в продолжении. Я помню. Но… Поверь, я всю оставшуюся жизнь буду искупать это время. Просто по пунктам. Я сам встану на колени, хоть перед всем двором сразу. Ты ни в чем не будешь знать отказа. Дом? Все что я имею, твое. Ты хозяйка всего, и меня самого. На руках внесу в поместье…

— То самое, где каждая собака помнит, сколько времени я провела обнаженной у столба для наказаний? Где каждый, каждый старался подлизаться и угодить твоей любовнице и шпынял меня? Тычки, плевки, подножки, вылитые на меня помои… Рассказать, сколько раз и кто рассуждал, как скоро ты позволишь им развлечься со мной и будешь ли со своей любовницей за этими развлечениями наблюдать? После того наказания, твои слуги ещё всю ночь держали меня на привязи и обливали исполосованную кнутом спину кипятком с солью, и ржали, видя как я корчусь и извиваюсь от боли и слушая мои крики. А знаешь, почему я редко ела и помимо тех случаем, когда твоя девка оставляла меня без еды в наказание? Потому что твои слуги, всегда ставили мою тарелку на пол и демонстративно мочились в еду. В это поместье я должна вернуться? Вот рядом с этими тварями жить? И по прежнему бояться каждого шороха, понимая, что любой может меня изнасиловать, причинить любую боль, подвергнуть любому унижению. Ведь это ты им показал, что так можно!

— Убью тварррей! Я не знал! Этого, не знал! Я и не представлял, чего ты натерпелась помимо того, что я помню. Лин, я…я сравняю это поместье с землёй, вздерну каждого, кто посмел причинить тебе боль. Клянусь, я залижу каждую рану, искуплю каждое оскорбление… Боги, я… Ли, девочка, я ведь все равно тебя не отпущу. Хочешь, сам к столбу встану. Выместишь на мне все свои обиды и боль, может, и правда легче станет? Ну?

— Не станет, Ард. У меня слишком хорошая память. Тренированная, как у всех травников. Ты навсегда убил во мне женщину. И даже если я смогу, когда нибудь простить, я не смогу принять мужчину. Любого мужчину. Заставить себя поверить, что может быть не так, как запомнило мое тело. Как только Марина придет в себя, я поговорю с Армундом, он должен знать правду о моём изъяне и неспособности стать женой и матерью, после пережитого. А что касается нас с тобой… Если у человечки просыпается сила или ипостась, она может или вновь принять браслет мужа, или потребовать компенсацию, помнишь?

— Элина, о чем ты?

— Ард, это твой браслет. Держи. Я требую в компенсацию за время замужества, чтобы ты никогда ко мне не приближался!

— Малышка, нет, не…

— Не заставляй втягивать в это главу моего рода. И я сейчас не об Эраре говорю.

— Да я сама втянусь — я еле сдерживала гнев на этого урода, что не знал и не думал, и не видел!

— А я поблагодарю за желание мне все рассказать и намерение быть честной со мной. Для меня это многое означает. И прослежу, чтобы твое требование соблюдалось. — Орк выступил из темноты и встал перед Элиной на колени, склонившись к ее руке.