Шрифт:
Закладка:
Вокруг Абхилаши возникает арка из радуги. Азиат-программист молитвенно складывает руки. Мне тоже хочется молиться. “Давай, давай, – мысленно кричу я, – смоги, справься… Плевать, что все люди за всю свою долбаную историю не справились! Плевать, что ты вынюхала тонны кокаина и сожрала красивых мальчика и девочку в коммуне людоедов… Мы все наркоманы и питаемся болью. Зато ты умеешь летать. Ты поняла, ты смогла, ты прошла свой путь, ты стала звездной женщиной. Если не ты, то никто, от тебя сейчас все зависит…” Она меня не слышит, но я вижу, как в ней пульсирует энергия, вся человеческая энергия, скопившаяся за сотни тысяч лет хождения по замкнутому кругу, сосредоточилась у нее в районе солнечного сплетения. Она еле удерживает ее, маленькие ручейки выплескиваются и образовывают радужную арку. В этой энергии кровь, похоть, ложь, страх и еще что-то, чему я не могу подобрать определения, да и никто еще не смог… Мне страшно, я боюсь заглянуть в ее мысли, она наверняка не справится, не могу, не хочу! Но жизнь – это усилие. Я его делаю, и…
Что, что, что? Чтобы в нас был мир… Мы существуем, чтобы в нас был мир. Вот зачем. Не нужно искать универсального ответа. Его нет. В каждом свой ответ, и он универсальный. Квантовая физика… Положение фотона в пространстве зависит от наблюдателя. Все зависит от наблюдателя. Наблюдатель для того и нужен, чтобы определять положение всего в пространстве. В этом смысл жизни наблюдателя. Живет наблюдатель и определяет. Хреново определяет, хаотично, зло. Смотрю на ось и вижу ось зла. Какая сама, то и вижу… Но я не хочу быть такой, никогда не хотела, я и песенки жалостливые писать начала, потому что не хотела… Вот, вот, вот… Вот, что-то мелькнуло… Но что, что? Не хотела и начала писать… А почему не хотела? Мерзкая, злая, похотливая, а не хотела… Ответ где-то близко, я чувствую… Руку протяни – и вот он, ответ… Ответ… Да нет никакого ответа! Есть только вопрос. Потому что если вопрос задан, он сам по себе перечеркивает и мерзость, и злость, и похоть… Главное – расслышать его. Я услышала, давно услышала, еще в детстве… песенки стала писать, а потом испугалась сильно и давай бежать от вопроса. В наркотики, в похоть, в садизм, к людоедам, к йогам, куда угодно… Ни о чем не жалею, это мой путь. Я росла, кривенько, косо, но росла и теперь готова ответить. Кто я? Что во мне, кроме страха, мерзости и похоти? Не буду думать о том, чем я стала. Умение летать, другие волшебные трюки – это ерунда, это все для того, чтобы я могла вопрос расслышать. Нужно найти то, чем я была всегда… Обычная девчонка, с синдромом Туретта, с кучей психологических проблем, страхов и фобий. Жизни боялась, правильно боялась, страшная она… С хорошим слухом и чувством ритма… Пела, плясала, песенки писала… Песенки писала, песенки… Ось зла… иголка… песенки… Песенки!
– Ноты… – шепчет Абхилаша. – Это ноты…
– Что?! – не понимает молитвенно сложивший руки программист-азиат.
– Найди среди сигналов излучения галактик камертон…
– Что?!
– Давай быстро! Сигнал с частотой 440 герц, звучащий, как нота ля. Это и есть камертон, по нему все остальные ноты отстраивают. А мы отстроим вселенную… Сначала настройка, а потом запустим по координатам, и тогда, тогда… Быстро! – кричит звездная женщина. – Времени почти не осталось! С Млечного пути начни, там камертон. Там, где мы, там и камертон, я уверена… Быстро, давай!
Азиат подчиняется указаниям, его пальцы порхают над клавиатурой, словно он исполняет сложнейшую фортепьянную партию. Наконец он находит сигнал с частотой 440 герц. Как и предсказывала звездная женщина, он совсем недалеко от Солнца. Радужная арка разгорается над Абхилашей, сквозь свет видна ее улыбка. Джоконда по сравнению с ней уродина. Звездная женщина улыбается сквозь боль и бесконечную, тихую, холодную темноту. Не радуга чудо, а эта улыбка. Проросла, смогла, преодолела… Огромный серый ком внутри меня теплеет, боль в голубом шаре утихает. Я выздоравливаю, я чувствую, что выздоравливаю… Как жаль, что в этом мире я бестелесен, мне хочется обнять звездную женщину, преклонить колени, спасибо ей сказать. Я делаю усилие и превращаюсь в теплый ветерок, я глажу ее бритую голову, и она улыбается еще шире. А потом в наушниках раздается музыка… Что-то очень знакомое, из детства, папа слушал на катушечном магнитофоне, вырос я под это… Я не успеваю вспомнить, да и не надо уже – Абхилаша, сначала тихонечко, но с каждой секундой все более громко и победоносно, напевает:
Пальцы молодого азиатского программиста последний раз взлетают над клавиатурой, и музыка заполняет весь двор обсерватории. Айтишник отбрасывает ноутбук, опускается на колени, закрывает лицо руками и плачет. А звездная женщина, не давая музыке, льющейся из динамиков, заглушить себя, продолжает петь:
Рыдающий азиат-программист отрывает руки от заплаканного лица и шепчет:
– Жаль, что поздно. Ну хоть так, напоследок…
– Ничего не поздно, – отвечает ему звездная женщина. – Вовремя.
– Но ракеты… они сейчас взорвутся, и все кончится.
– Не кончится.
– Почему?
– Потому что Тот, Кто создал эту вселенную, Сверхразум, Бог… наши отдаленные потомки, я не знаю… Он создал ее для людей.
Ответив на вопрос, она подхватывает льющуюся отовсюду мелодию и снова поет:
Из обсерватории толпой высыпают звездные братья, они подбегают к поющей Абхилаше и наперебой радостно кричат, что обошлось. В последний момент Индия и Пакистан договорились, уничтожили ядерные ракеты прямо в воздухе, еще несколько секунд и… Но договорились, договорились, слава богу! Азиат-программист поднимается с колен, прикладывает палец к губам, и звездные братья замолкают. Стоят изумленные, задрав голову к динамикам на столбах, и слушают звездную музыку. Одни мелодии сменяются другими – Бах, Моцарт, Beatles, Deep Purple, Чайковский… Попадаются и незнакомые, еще не написанные или уже забытые, но все они невероятно прекрасны. Так звучит вселенная. Звездные братья стоят и смотрят в небо, на лицах их блуждают улыбки, у многих из глаз катятся слезы. Их звездная сестра смотрит в небо и тоже улыбается. К ней подходит профессор Расмуссен, аккуратно трогает за плечо, негромко спрашивает:
– Как ты догадалась, что в аномалиях излучения зашифровано это?
И она отвечает ему:
– Я? Просто. Во мне есть музыка. Она есть во всех.
Каждое воскресенье за ужином мы с Капитаном Немо пьем виски. Этой традиции всего несколько месяцев, но, чувствую, укоренится она надолго. В остальные дни недели мы пьем джин, причем начинаем еще за завтраком, а дальше вообще не останавливаемся, делая перерыв только на сон. Спим мы два раза в сутки, пару часов в сиесту и с полуночи до шести утра. В остальное время работаем. На острове, где мы сейчас обитаем, по-другому нельзя, он совсем не похож на тот рай, что мне обещал Голос. Днем жарко и влажно, ночью холодно, сезон дождей продолжается почти весь год, да вдобавок еще малярия… От джина уже побаливает печень. Зато я не один и не приходится служить шутом у сверхразума. Это примиряет меня с действительностью. Мы с Капитаном и еще несколько человек – охотники. Охотники за привидениями. Ну почти…
