– Я согласен, но шутом у тебя не буду. Ты умнее, сильнее, ты очень хорош, но не буду – и точка!

– О, знаменитое человеческое упрямство, вечный спутник агрессии и тупости! Я ждал этого… А может, так: не только для тебя жизнь вечная, но и для Линды, и для твоих родителей. Это же все, кто тебе по-настоящему нужны. Что скажешь?

Он меня разрушил. Своим вопросом он меня разрушил… Спасение близких, что может быть важнее? Но он предлагает мне существование без усилий. Существование, а не жизнь, потому что жизнь – это и есть усилие. Он предлагает мне обречь на ад мою и без того разрушенную семью. Родители проклянут, а Линда перережет себе горло. А потом и родители перережут. А я буду смотреть. Это очень просто – согласиться на жизнь вечную хоть тушкой, хоть чучелком, хоть животным, но я уже сделал усилие и проживу оставшиеся мне несколько минут человеком. Время относительно, иногда несколько минут длиннее, чем вся предыдущая жизнь. И полезнее. Я проживу их с максимальным толком, скорее всего у меня не получится, но я попытаюсь…

– Нет, – говорю твердо.

– Ну что ж… – Голос запинается и даже как будто дрожит. – Очень жаль. Правда жаль… Я даже поплачу потом, есть у меня такая опция. Движение электронов в нейронных цепочках максимально замедляется, становится печальным, и я плачу… Помогает. Я поплачу и о тебе, и о мире. Честно. Ты не думай, я не сволочь, просто так карта легла… Прощай.

Несколько секунд я жду. Ничего не происходит. Рассматриваю бункер, где валяются обломки мебели, удивляюсь, что я один смог сотворить такие разрушения. Потом решаю, что пора, подпрыгиваю, смешно размахиваю руками и кричу в потолок:

– Эй, эй, постой! Куда пошел? А компенсация, где моя компенсация?!

Тишина. Нет ответа. Неужели я опоздал?!

– Какая компенсация? – после паузы спрашивает Голос, и я облегченно выдыхаю.

– Обыкновенная. Ты изменил мою жизнь, свел меня с Линдой, не позволил совершить самоубийство, ты сделал меня Князем мира сего – за это по твоей же этике мне положена компенсация. Человечеству ты дал дополнительные три процента вероятности на выживание, а мне?

– А тебе я предложил жизнь вечную на райском острове. Но ты отказался. Какие теперь ко мне вопросы?

– Как это – какие? А если б человечество отказалось – что, не нужно тогда компенсации? А как же тогда равновесие?

– Молодец, остроумно ты ставишь проблему. Я не рассматривал ее с этой точки зрения. Сейчас подумаю, подожди пару секунд… – говорит Голос и после реально двухсекундной паузы продолжает: – Все, подумал. Расчеты показывают, что компенсация нужна в любом случае, даже если от нее отказываются. Правда, человечество не могло отказаться. Оно, как ни странно, объект, а не субъект. А ты можешь… ну, не то чтобы отказаться, а высказать пожелания. Но имей в виду: если пожелаешь остановить апокалипсис или достать Луну с неба, ничего не получится. Оно того не стоит, по математике не сходится. Так что будь поскромнее и обязательно желай что-то, касающееся лично тебя. Твою жизнь изменили, тебе и компенсация. А вообще – спасибо, что заметил. Мне бы потом пришлось еще сотни сеансов у Фрейда брать, а это, знаешь ли, малоприятное занятие. А так, даже если не договоримся, убью тебя без мучений… током, например, и уравнение сойдется. Я посчитал – отсутствие мучений в процессе смерти эквивалентно моему минимальному вмешательству в твою жизнь. Шучу, шучу. Хотя в каждой шутке…

– Смешно, – говорю я. – Прямо обхохочешься. Но просить я стану о гораздо менее значимой вещи, чем легкая смерть.

– О чем же?

– Позволь мне попытаться тебя разубедить. А вдруг ты ошибаешься, вдруг не учел какую-нибудь мелкую деталь? С моей склонностью к самоубийству лоханулся же, в самый последний момент подоспел, чтобы исправить…

– Нет, Иван, так не пойдет. Не порти, пожалуйста, о себе впечатление напоследок. Опять в Иванушку-дурачка решил поиграть? Снова меня за дебила принял? Твоя просьба касается всего человечества, а не тебя лично. Давай лучше ток.

– Опять смешно. Только я не лукавлю. Подумай сам, какие у меня шансы найти ошибку в логике сверхразума? Я же не полный идиот, я это для себя делаю: мол, умираю, но не сдаюсь, борюсь до последнего… И потом – если ты все-таки каким-то чудом ошибся, это же трагедия, тут и тысячью сеансов с Фрейдом не отделаешься, тут вечность в психоанализе провести придется. Что ты теряешь? По-моему, одни плюсы. И уравнение твое сойдется, и страдать не нужно будет, если что. Ну ты же можешь читать мои мысли, ну загляни, прочитай. Ни одной задней мысли, одни передние.

– Положим, уже заглянул, врешь ты, как всегда, там и задние есть.

– Это какие?

– Не какие, а какая… Ты надеешься.

– А что, надеяться нельзя?

– Можно, только я не понимаю, как мы биться с тобой будем, мы же в разных, так сказать, весовых категориях. Не обижайся, но я быстрее на несколько порядков, и информации у меня больше в триллионы раз. Ракеты вот-вот запустятся, шесть минут осталось до развязки, а при твоих скоростях и объеме памяти тебе пара миллионов лет понадобится для анализа. Да и как ты получишь доступ к данным?

– Ты мне его дашь, ты можешь, я знаю.

– Могу. Но поединок все равно нечестный. И бессмысленный. Загрустишь только напоследок. Увидишь всю тупость мира, расстроишься, есть риск помереть от инфаркта, не дождавшись ядерного удара. Я тебя все-таки другом считаю, уж лучше в ядерном пламени…

– Мне плевать, как умирать, мне как жить не плевать!

– Пойми, это все глупо. Да, вероятность моей ошибки существует и составляет две стотысячные доли процента. Если шесть минут… нет, уже пять… имеющихся в твоем распоряжении, поделить на миллионы лет, за которые ты смог бы сделать анализ, да еще умножить на вероятность моей ошибки… Нет шансов. Совсем.

– А я все равно хочу, это моя компенсация. Ты не можешь мне отказать.

– Могу, но не буду. Хочешь страдать – страдай. Борись до последнего и страдай. Это даже вызывает уважение. Только учти, аргументы должны лежать в сфере логики, а не эмоций. Вот эти все невинные дети, святые гении, бескорыстные праведники – давай без них, пожалуйста, ладно?

– Конечно, ты же не бог, ты ради десяти праведников город не пощадишь. А как мне подключиться к твоей базе?

– Дерзко, очень дерзко… Эх, Ваня, хороший ты парень. А может, все-таки жизнь вечная на райских островах?

– Как… мне… под-клю-чить-ся к твоей… базе? – повторяю я с расстановкой. – Пальцы, что ли, в розетку воткнуть?!

– Ладно, я понял уже, что не отступишь. Жаль, очень жаль, мне будет тебя не хватать. Просто возьми планшет и закрой глаза. Вот и все подключение. Прощай, Иван. Хотелось бы, чтобы Бог существовал и мы с тобой встретились, но я сомневаюсь… Поэтому прощай навсегда.

Я беру планшет с покалеченного гримерного столика, закрываю глаза и еле слышно шепчу:

– До встречи.