Иногда звонила Порция. Она была вполне довольна своей новой жизнью, они с Джонно подумывали о том, чтобы пожениться. Я сдуру посоветовала ей не торопиться, но она так рассердилась, что после этого я только слушала и соглашалась. Мама тоже звонила нечасто. Они с Ронни помешались на отделке дома. Четверо из нашей семьи покинули дом и были вполне счастливы. Без них в доме было пусто. Я перестала убираться в их пустующих спальнях.

Чарлз спросил, не грустно ли мне. Мы сидели в креслах посреди небольшого газона, еще не включенного в лабиринт. Щелканье ножниц Лавди создавало фон для нашего разговора. Вечернее солнце садилось в пухлые облака, и тисы отбрасывали резкие тени. Мы были одни, Офелия еще не вернулась из Мэйфера, а Корделия шила свои занавески на кухне.

— Пожалуй, нет, — ответила я. — Просто вспомнила дрозда, который каждый год прилетал и пел под окном моей комнаты. Надеюсь, с ним ничего не случилось.

— О милая, бедная Хэрриет. Еще один покинул тебя.

— Как дела с допросом подозреваемых? Мотивы так и не прояснились?

— Хэрриет, есть одна вещь, о которой я хочу с тобой поговорить, — услышала я слова Чарлза. Он выбил трубку и похоронил пепел носком ботинка. — Я все откладывал это, как последний трус.

Я взглянула на него с удивлением. В его голосе появились какие-то незнакомые нотки. Закончив ковыряться в земле, он некоторое время напевал, как всегда, когда обдумывал нечто важное. Я вдруг испугалась.

— Что случилось? Надеюсь, это не с отцом?

— Нет, нет. Уверяю тебя, твой папа в порядке. Могу тебе поклясться — ты можешь больше не волноваться за него. Дело совсем в другом. Я… Я… О черт, это не так легко выговорить. Ты — умная девушка. Ты должна была догадаться, что мои частые визиты к вам вызваны не только служебным долгом.

— Я думала, мы друзья.

— Ну да. Конечно. И я очень высоко ценю эту дружбу. Я вхожу в ваши двери почти как к себе домой, всегда в приподнятом настроении, каким бы тяжелым ни был день. Я полюбил вас всех, даже Дирка. Но есть разные уровни любви и хорошего отношения. И сейчас я чувствую себя на самом пике любви.

Мое сердце заколотилось.

— Я пытался с этим бороться. Я говорил себе, что никогда не добьюсь здесь успеха, что слишком многое нас разделяет. — Он попытался усмехнуться. — Дело не только в возрасте. Я слишком предан своей работе. Как я могу надеяться, что найдется женщина, способная понять это. Но все же… — Он замолчал, но, прежде чем я успела вставить слово, продолжил: — Я подумал… Я понадеялся… Господи, должно быть, я сошел с ума. Я совсем не так хотел сказать.

— О, как мило! Я не помешаю? — Офелия, чьи шаги заглушила трава, подошла к нам и, не дожидаясь ответа, упала в третье кресло. — Меня трясет. Мне нужно выпить.

Я вскочила:

— Сейчас принесу. Нет-нет, — остановила я начавшего вставать Чарлза, — мне все равно нужно заняться ужином. Поговорите с Офелией. В меню только гороховый рисотто и бекон, но, если хотите, оставайтесь.

— Только при условии, что ты разрешишь мне помочь тебе.

— Ладно.

Я взяла стакан для Офелии и дала Чарлзу еще одну охлажденную бутылку просекко и штопор, а сама пошла наверх переодеться, потому что вечер становился прохладным. Как только я закрыла за собой дверь спальни, то схватилась за голову и застонала. Я была просто убита. Что мне теперь делать? Что сказать? Кто бы мог помыслить о таком? Господи, что же делают с нашей жизнью чувства!

— Хэт? — Корделия повернула ручку двери и, убедившись, что она заперта, начала трясти ее изо всех сил. — Эта проклятая швейная машинка опять делает петли! Это конец, я ее ненавижу! Помоги мне.

— Хорошо. Подожди минуту. А пока пойди почисти пару луковиц, ладно?

Я услышала удаляющиеся шаги Корделии, сопровождающиеся ворчанием. Мне необходимо было еще подумать. Я была уверена, что, хотя тепло отношусь к Чарлзу, не люблю его. У меня никогда не было дядюшек, но, если бы были, Чарльз наверняка был бы любимым. Ох, о чем же я думаю! Какие дядюшки?! Нужно успокоиться. Я должна быть с ним помягче и дать понять, что могу и передумать. Я не хотела причинять ему боль. В конце концов он же нравится мне! Масса людей во все времена спят с теми, кого не любят. Скорей всего, я даже научусь со временем его любить.

— Хэрриет! — сказала я вслух. — Ты совершеннейшая идиотка!

— С кем ты разговариваешь? — Корделия опять начала ломиться в дверь. — Я не могу найти лук. Ты должна помочь мне, иначе я отправлюсь к Марии-Альбе в монастырь.

Я отперла дверь.

— Можешь войти. Я просто переодеваюсь.

— Какая-то ты красная. Что случилось?

— Ничего. Как твои занавески? Ты нашла, что еще порезать на лоскутки?

— Так как Порция, очевидно, уже не вернется, я порезала ее зеленое платье — ну, ты знаешь, бархатное.

Я влезла в джинсы.

— Не думаю, что это разумно. Это было ее любимое платье.

— Из остатков я собираюсь сделать плащ для маскарада. Возможно, с русским колпаком.

Уверенность Корделии меня восхищала. Мы спустились вниз. Я попыталась сама разобраться с машинкой. В окно мне были видны Чарлз и Офелия. Я надеялась, что они не ссорятся. Пока я разбиралась с луком, беконом и сыром, все пыталась и никак не могла привести мысли в порядок. К счастью, Чарлз, похоже, забыл о своем желании помочь.

Корделия продолжала болтать, но я едва ли слышала ее. В конце концов, он же не предложил мне прямо сейчас выйти за него замуж. Может, я не то себе вообразила? Но он же говорил о любви… О, Хэрриет, держи себя в руках!

Через полчаса рисотто был готов. Я поставила блюда на поднос и отправилась наверх. В столовой открыла окно, чтобы позвать из сада Чарлза и Офелию, и едва не упала в обморок от удивления. Они больше не сидели в креслах. Они стояли посередине лабиринта. И целовались…

— Эй вы, двое, ужин на столе! — крикнула я.

Чарлз испуганно взглянул наверх.

— Господи! — услышала я слова Офелии. — Так я и знала. В этом доме уединиться невозможно.

Чарлз помахал мне. Он выглядел совершенно довольным. Я помахала в ответ.

Ужин проходил в странной обстановке. Чарлз и Офелия явно витали в облаках, куда нам, простым смертным, было не добраться. Каждый раз, когда их взгляды встречались, они вновь начинали любовное воркование. Мы с Корделией были предоставлены сами себе. Стоило мне подумать,