Шаги?

Блейк встал на месте и прислушался. Кто-то ходил по его кухне. Он снял с плеча Barrett, передернул затвор и бесшумно прошел до гостиной, сердце сжималось с каждым скрипом пола. Он встал за углом и не отрывал взгляд от прохода в кухню, где послышался звук EF-312 и свист.

— Ты думаешь, я не слышал, как перестала литься вода в ванной? — сказал низкий грубый голос.

Блейк нахмурился и вошел на кухню, прижимая приклад к плечу. У столешницы спиной стоял высокий мужчина в военной форме. Голова гладковыбритая. Большие руки. Кожаные берцы начищенные до блеска. Гость взял кружку, из которой выходил пар, отхлебнул и выдохнул, причмокивая от удовольствия.

— Если я по чему и скучаю, так это по зеленому чаю и виски.

Блейк прицелился.

— Ты че за хуй?

— Хватку ты не потерял. Это радует. Но почему в доме до сих пор нет и следа женщины?

— Я сейчас выстрелю.

— Ты не будешь стрелять в спину, — сказал мужчина, спокойный и уравновешенный, и отхлебнул еще немного чая.

Блейк осмотрел комнату, никого больше не было.

— Значит, — продолжил мужчина, — ты хочешь перестать иметь любую связь с этим миром, я правильно понимаю?

Блейк подходил к мужчине все ближе и ничего не отвечал.

— Неужели ты так и не пережил смерть своего старика, м?

Ствол Barrett уткнулся в шею незнакомца.

— И как я теперь должен повернуться?

— Без резких движений.

— Ну хорошо, — ответил он. — Только не натвори глупостей, ладно? Последнего раза мне хватило.

— О чем ты вообще говоришь?

Мужчина поставил чашку чая на столешницу, поднял руки вверх и начал поворачиваться. Блейк сделал два шага назад. Сначала он увидел профиль незнакомца и без голоса произнес: «Матерь божья». Его руки обмякли и опустили винтовку. Затем мужчина повернулся в анфас.

— Люди всегда говорили, что мы — одно лицо. Теперь я понимаю почему, — сказал мужчина. — Почему фотография матери вся в пыли?

У Блейка к горлу подкатил ком. Слеза потекла по правой щеке.

— Отец?

— Положи уже мою пушку и вытри лицо. Эй! Эй! Приди уже в себя. Выглядишь, будто призрака увидел.

Мужчина взял винтовку из рук Блейка и бросил ее на диван.

— Чай будешь?

Блейк стоял. Тириэл обошел своего сына и рассмотрел его оголенный торс.

— Знаешь, — сказал, — я ведь тебя таким и не видел. Боже, они тебя и глаза лишили, еще, судя по шраму и аппендицит вырезали, да? Животные. Они хоть немного обезболивающих тебе вкололи? Да уж, — сказал он продолжая изучать тело, — теперь я понимаю, почему ты согласился избавиться от всего своего отряда вместе с папкой, а не принести себя в жертву.

Блейк посмотрел в окно. Из-за штор просачивались красные и желтые огни. Они моргали и затухали, затем по новой.

— Я умер?

— Да нет.

— Значит я сошел с ума.

Тириэл отхлебнул немного чая и засмеялся и ответил:

— Даже не знаю, что хуже.

Блейк сел на диван и попытался включить телевизор, на глазах наворачивались слезы, лицо онемело. Он жал на кнопку на пульте, но ничего не происходило.

— Регина! — крикнул он. — Включи мне телевизор!

Тириэл дотронулся до его плеча и крепко его сжал:

— Здесь только мы вдвоем. Хочешь узнать, как нас убили?

Голова Блейка затряслась, он не мог унять эмоций. Ладони врезались в виски. Он попытался сдавить голову и закричал.

— Эй-эй! Парень. Так ты делу не поможешь, — все еще спокойным голосом сказал Тириэл.

— Почему со мной происходит вся эта хуйня?

Он засмеялся.

— Видимо, твои таблетки нихуя тебе не помогают.

— Я сплю? — спросил Блейк и получил в нос кулаком и упал на пол.

— Чувствуешь боль?

— Блять, — сказал он и застыл, словно потерялся в пространстве.

Тириэл помог сыну подняться и усадил его обратно на диван.

— Разучился ты держать удар, м?

Блейк вытер кровь и спросил:

— Чего? Чего ты хочешь?

— В некотором роде, то же самое, что и ты. А ты хочешь залезть в капсулу вечного сна и погрузиться с головой в виртуальные миры. Но я тебя не виню, я на твоем месте также бы поступил. Помогает забыться, м?

— Я не хотел вас убивать, — сказал Блейк чувствуя, как захлебывается эмоциями страха и сожаления. — Я сказал, убейте меня, они начали меня пытать. В итоге, я сдался.

— Знаю, сынок, я знаю.

Небо за окном вновь загорелись яркими огнями и потухло. Лампы на потолке заморгали. Блейк посмотрел на время. Без двадцати шесть.

— Мне надоела такая жизнь.

— Кому бы она не надоела? Никто не хочет медленно сходить с ума. Поэтому ветераны войн и кончают жизнь самоубийством. Но ты в этом смысла не видишь, так ведь? Иначе какой толк от жертвы, что ты принес.

— Ты разговариваешь со мной моими же мыслями. Блять! Ты же просто галлюцинация. Продолжать этот диалог — идиотизм. Почему ты появился именно сейчас?

Тириэл поднялся и подошел к окну и посмотрел за штору и сказал:

— Потому что в своем подсознании ты стараешься не обращать внимание на одну важную вещь. Думаю, я здесь, чтобы напомнить тебе о ее существовании.

— Так чего же ты ждешь?

Тириэл почесал голову и спросил:

— У тебя есть бинокль?

Блейк пошел в гостиную, открыл сейф, достал бинокль и вернулся обратно.

— Посмотри в окно.

Внизу по дороге проходила маршем огромная толпа людей. В руках они держали плакаты, флаги, что-то кричали, скандировали.

— Теперь посмотри на три часа, на здание парламента.

Блейк увидел, как часть лазерных выстрелов, что подобно красным трассирующим пулям, улетали в небеса, а другая часть попадала в окна домов. Квартиры вспыхивали одна за другой. Затем на главной площади прогремело несколько взрывов. В небе пролетели истребили.

— Революция?

— Ответ у тебя перед носом, просто брось на стол два джокера и возьми банк, — ответил Тириэл и махнул головой вниз и сказал, — а у них вот пара двоек. Максимум.

Блейк опустил бинокль и ответил:

— Пока не разберусь в себе, разбираться в проблемах других не буду.

— Черт. Все таким же надменным говнюком остался, да? Никто тебя не заботит кроме себя самого, м? — спросил на повышенных тонах Тириэл. — Мужества не хватает, даже извиниться передо мной за то, что я теперь ходячий труп! По твоей воле!

— Я не буду извиняться перед собственной галлюцинацией!

Тириэл замахнулся и врезал по нижней челюсти Блейку. Тот ошарашенный повалился на пол.

— А так галлюцинация может?

Тириэл на этом не остановился, и говоря, мол, ты эгоистичный кусок говна, схватил сына за