В заключении коронера говорилось, что смерть наступила по меньшей мере двенадцатью часами ранее. Джин умерла вечером во вторник 4 января 1944 года. Ее желудок содержал «значительное количество недавно поглощенной мягкой пищи» и неустановленную дозу медикаментов. В квартире был обнаружен пузырек с этикеткой «Нембутал С». В нем осталось две таблетки снотворного. Был также обнаружен конверт с надписью «Кодеин 1/2 гр.» и следами белого порошка. Полиция нашла жестяную баночку с этикеткой «Гидрохлорид рацефедрина, 3/8 гран». Баночка содержала одиннадцать капсул. Отдел токсикологии управления коронера произвел анализ содержимого желудка и установил наличие «производных барбитуровой кислоты, производных салициловой кислоты и незначительные следы хлоралгидрата (неподтвержденные)». Смерть наступила вследствие «острого отека легких и легочного застоя». Джин захлебнулась в ванной.

На основании коронерского расследования жюри в феврале 1944 года определило, что произошло «самоубийство, мотив не установлен». Газеты сообщили об обнаруженном в квартире Тэтлок счете психоаналитика доктора Зигфрида Бернфельда на 732 доллара и 50 центов — свидетельстве, что она «обращалась за решением своих проблем к психологу». На самом деле посещение сеансов психоанализа являлось обязательной частью прохождения психиатрической практики, и оплачивать сеансы полагалось практиканту. Если до самоубийства ее довел маниакально-депрессивный психоз, то это — трагедия. Все друзья полагали, что Джин вышла в жизни на ровную дорогу. Она многого добилась. Коллеги по больнице «Маунт-Сион», ведущему центру подготовки психиатров Северной Калифорнии, считали Джин «невероятно успешной» и были шокированы известием о ее самоубийстве.

Узнав о смерти подруги детства, Присцилла Робертсон, пытаясь разобраться в происшедшем, написала Джин посмертное письмо. Робертсон не верила, что Джин могло подтолкнуть к суициду «разбитое сердце»: «Ведь ты никогда не испытывала голод по нежности, творчество — вот чего ты всегда жаждала. Ты стремилась к совершенству в себе не из гордости, но ради получения хорошего инструмента в интересах служения миру. Обнаружив, что твое медицинское образование не дало тебе полной силы делать добро, которую ты надеялась обрести, окончив его, угодив в силки мелочной рутины больничных порядков и наблюдая, в какое душевное расстройство, лечение которого неподвластно врачам, ввергает твоих пациентов война, ты напоследок обратилась к психоанализу». Робертсон подозревала, что именно опыт психоанализа, всегда «в середине пути направляющего тоску внутрь себя», пробудил мучительную боль, «слишком глубокую, чтобы ее можно было унять».

Робертсон и многие другие знакомые не подозревали, что Тэтлок вела душевную борьбу со своей половой ориентацией. Джин рассказала Джеки Оппенгеймер, о чем та сообщила позднее, что психоанализ выявил у нее скрытую наклонность к гомосексуализму. В те времена аналитики-фрейдисты смотрели на гомосексуальность как на патологию, требующую преодоления.

Через некоторое время после смерти Джин одна из ее подруг, Эдит Арнстейн Дженкинс, прогуливалась с Мейсоном Робертсоном, редактором «Пиплз уорлд». Робертс был близким другом Джин. По его словам, Джин призналась ему, что она лесбиянка и в стремлении преодолеть тягу к женщинам «ложилась в постель с любым самцом, какого только могла найти». Разговор напомнил Дженкинс сцену, которую она застала однажды воскресным утром в доме на Шаста-роуд — Мэри Эллен Уошберн и Джин Тэтлок «сидели с газетой и курили в двуспальной кровати Мэри Эллен». Выражая собственное понимание лесбийских отношений, Дженкинс предположила в своих мемуарах, что «Джин, похоже, нуждалась в Мэри Эллен», и процитировала слова Уошберн: «Когда я впервые встретила Джин, мне неприятно бросились в глаза ее [большие] груди и толстые щиколотки».

У Мэри Эллен Уошберн имелись особые основания для потрясения, которое она испытала, получив известие о смерти Тэтлок: она по секрету призналась подруге, что Джин накануне звонила ей и просила приехать. Джин говорила, что была «очень подавлена». Не сумев приехать в тот вечер, Мэри Эллен, естественно, терзалась угрызениями совести и чувством вины.

Когда человек сам лишает себя жизни, такой шаг выглядит в глазах живущих непостижимой загадкой. У Оппенгеймера самоубийство Джин Тэтлок вызвало чувство огромной потери. Он многое сделал для этой молодой женщины. Хотел на ней жениться и даже после вступления в брак с Китти оставался верным другом, приходя на выручку в трудные минуты, а иногда — любовником. Роберт нередко часами гулял и разговаривал с ней, выводя ее из очередного приступа депрессии. А теперь ее не стало. Он потерпел поражение.

Как только стало известно о самоубийстве, Уошберн в тот же день отправила телеграмму в Лос-Аламос Серберам. Явившись к Оппенгеймеру сообщить печальную новость, Роберт Сербер понял, что Роберт уже все знает. «Он пребывал в глубокой печали», — вспоминал Сербер. Оппенгеймер отправился на одну из своих длинных одиноких прогулок по окружающему Лос-Аламос сосновому лесу. Роберт, несомненно, знал, в каком состоянии много лет пребывала психика Джин, а потому наверняка испытывал лавину мучительных, противоречивых эмоций. Помимо раскаяния, обиды, фрустрации и глубокой печали он наверняка чувствовал угрызения совести и даже вину. Раз душа Джин была «парализована», значит, его смутное присутствие в ее жизни отчасти тоже послужило причиной паралича.

Из любви и сострадания Роберт стал для Джин одним из важнейших элементов структуры психологической поддержки и вдруг загадочным образом исчез. Он пытался сохранить отношения, однако после июня 1943 года ему стало абсолютно ясно, что связь с Джин не может продолжаться, не ставя под угрозу его работу в Лос-Аламосе. Роберт стал заложником обстоятельств. У него были обязательства перед женой, которую он любил, и ребенком, обязательства перед коллегами. Если смотреть с этих позиций, он поступил ответственно. В свою очередь, Джин могла вообразить, что тщеславие перевесило любовь. В этом смысле Джин Тэтлок можно считать первой жертвой назначения Оппенгеймера на пост руководителя лаборатории в Лос-Аламосе.

Газеты Сан-Франциско опубликовали новость о самоубийстве Тэтлок на первых полосах. Тем же утром управление ФБР по Сан-Франциско телеграфировало Дж. Эдгару Гуверу краткое изложение газетных статей. Телеграфное сообщение заканчивалось словами: «Во избежание неблагоприятной огласки управление не будет предпринимать прямых действий. Справки будут наведены без привлечения внимания спустя некоторое время, результаты будут доведены до Бюро».

С тех пор многие историки и журналисты выдвигали самые разные догадки о причинах самоубийства Тэтлок. Согласно проведенному коронером анализу, Тэтлок перед смертью плотно поужинала. Если она намеревалась принять медикаменты и утопиться, то, как врач, должна была знать: непереваренная пища замедляет поглощение лекарств организмом. Вскрытие показало, что барбитураты не проникли в печень и другие жизненно важные органы. К тому же отчет не указывал, приняла ли она достаточно большую дозу барбитуратов, способную вызвать смерть. И наоборот — как указывалось выше, вскрытие установило в качестве причины смерти удушье от погружения в воду. Уже эти любопытные обстоятельства наводят на подозрения,