Шрифт:
Закладка:
Никогда в жизни не верил в привидения. Всегда считал, что это полная чушь. А тут… Мы стояли, дрожа от холода и страха на верхушке башни, утонувшей в плотном, пахнущем смертью зеленоватом тумане. И в этой фосфоресцирующей, наползающей со всех сторон пелене, будто на проекционном экране, медленно проявлялись плывущие в воздухе человеческие силуэты, Они обступили башенку со всех сторон, смотрели на нас, их глаза вспыхивали в тумане как зеленые звезды. А еще я услышал их голоса. Много голосов, жалобных, тоскливых, жутких, от их звука меня, несмотря на страшный холод, пробила испарина, а сердце и прочие внутренности сжались до болезненного спазма. Я не понимал, что они говорят, но это было еще страшнее. Будто сама Смерть разговаривала со мной разными голосами из этого гибельного тумана.
- Jen murranne diteya mean! – повторяла Элика раз за разом. Лицо ее исказилось, глаза загорелись мрачным огнем, а появившаяся на губах улыбка пугала не меньше, чем призраки в тумане. – Ditey amean anu magdannah ayth! Aelad troh, aelad uffayr, aelad broyth!
- Меня… сейчас вырвет! – проскрежетал Домаш. Лицо его в колеблющемся зеленом свете выглядело как физиономия утопленника, пролежавшего неделю в воде.
- Они плачут, - заговорила Элика с жуткой, совершенно несоответствующей моменту улыбкой. – Они жалуются, что их души не могут найти покоя с тех пор, как умерли их тела. Король Ллаиндир построил поминальный храм, но не смог подобающим образом похоронить останки замученных, потому что вода и огонь уничтожили их. Лишь души их были при помощи Магии Упокоения заключены в Сосуд покоя, где и пребывали веками. Это все, что для них могли сделать придворные маги Ллаиндира. Теперь Сосуд покоя кем-то разрушен, души свободны, но не могут найти свои тела. Они просят помочь им. Они просят восстановить Сосуд или же найти их тела.
- Элика, я больше не могу! – Я чувствовал, что мне становится все труднее и труднее дышать. – Проклятье, сделай хоть что-нибудь!!!
- Еще немного, салард… Ditey a mean anu magdannah ayth muarranen heath! Hoenn`a Llayndyr tiess a varhath n`Poath ar n`Paceah? Hoenn`a tiess?
Я услышал слабый вздох, и туман начал редеть. Очень скоро стали видны частокол стены и галерея. Исчезло ощущение жуткого холода, и я почувствовал, что мое сердце, точно очнувшись от комы, начало качать кровь по жилам.
- Все, - сказала Элика. – Они уходят. Проклятье, я должна была догадаться сама, в чем дело!
- Дерьмо святых угодников! – Домаш вытирал всей пятерней мокрое от пота лицо, губы у него тряслись. – Вот это ночка!
- О чем ты должна была догадаться? – не выдержал я.
- Кара искала святилище Ллаиндира в Айлифе, - ответила эльфка, - но теперь я понимаю, что она ошибалась, или…
- Или что?
- Пойдемте отсюда, - предложила эльфка. – Тут все закончилось, больше я ничего от них не узнаю. Надо поговорить с Дуззаром. Немедленно.
- Отличная мысль, - согласился я. – Только сначала надо переодеться. Я весь мокрый.
***
Вернувшись к себе, я с помощью Лелло снял доспехи, переоделся в сухую одежду, выпил кубок вина и послал за де Тороном. Начальник стражи явился незамедлительно.
- Вы идете с нами, - сказал я. – Нам необходимо немедленно собрать военный совет.
Де Торон почтительно поклонился. Вскоре подошли Элика и Домаш, и мы впятером отправились к инквизитору.
Низкая дубовая дверь, закрывающая вход в покои Дуззара, была заперта. Я стучал в нее долго, но инквизитор так и не открыл – видимо, очень крепко спал, или делал вид, что спит.
- И что теперь? – спросил я Элику.
- Подождем утра, - сказала она. – Мне нужен отдых. Я затратила столько энергии на поддержание магического экрана, что просто валюсь с ног.
В самом деле, лицо Элики было очень бледным, глаза ввалились и потускнели, в уголках рта появились резкие морщинки. Она будто постарела за одну ночь.
- Хорошая мысль, - сказал я. – Но вряд ли я после всего виденного и слышанного смогу заснуть.
- И я тоже, – признался Домаш. – У меня до сих пор, с вашего позволения, такое чувство, будто меня этими ледяными пальцами по хребту гладят.
- Элика, что они такое? – спросил я.
- Дуззар не ошибся. Это мурраны – неупокоенные души. Ты знаешь, что виари живут долго, много дольше вас, но умирать им гораздо тяжелее, чем людям. Тело и душа виари – это как две половины единого целого, и душа страдает, если навсегда утратила связь с телом. В древности мой народ мумифицировал тела умерших при помощи особых заклинаний, и они столетиями лежали в своих усыпальницах, нетронутые тлением. С гибелью своего бывшего тела и душа умирала. Все изменилось во времена братоубийственных войн Третьей эпохи; слишком много виари погибали на поле боя и во время побоищ, учиняемых победителями, и тела их не получали должного погребения. Поэтому служители силы применяли простой способ заполнить гибельную для души пустоту бытия – они вселяли души погибших в особые сосуды, которые назывались n`Poath ar n`Paceah – Сосуды покоя. Это было маленькое, полое внутри изображение умершего, вырезанное из древесины священных для виариясеня, тиса или кедра. Начертанные на сосуде особые руны охраняли покой души, и нарушить этот покой можно было, лишь разбив такой сосуд. Душа, лишенная своей обители, начинала скитаться, вмешиваясь в жизни живых, пока ее жизненная энергия не истощалась, и душа не погибала безвозратно.
- Они опасны?
- Да. Их страх и отчаяние могут передаваться живым, вызывая приступы безумия. Кроме того, души умерших насильственной смертью невольно пытаются завладеть телами живых. Это неизбежная гибель для того, в кого вселилась такая блуждающая душа.
- Понятно, - я еще раз, скорее для очистки совести, нежели в надежде на то, что нам откроют, ударил кулаком в дверь. – И что же нам делать?
- Есть во всей этой истории что-то непонятное. Маги по приказу Ллаиндира заключили души жертв гнева короля Агарэлиона в один Сосуд покоя, и он был помещен в святилище Айлифа. Однако
