– У тебя нет причин идти со мной, – сказал Прун великану. – К чему тебе переговоры о театре?

– Но ведь князь велит мне прийти, – возразил Мастиф.

– У тебя нет причин, чтобы идти со мной, но идти должны мы оба…

– Ну да, – подтвердил Мастиф и с сочувствием глянул на Таниду. – И что ты теперь поделаешь?

– Тебе нельзя туда, – глядя на стальные, искусно кованные ворота Велфенера, сказал Прун.

– Они обидят Сае, – сказал Танида.

– Если пойдешь, обидят и ее, и тебя.

– А с чего им тогда обижать ее? – тяжело, с усилием выдохнув, произнес Танида.

Все трое стояли и молчали.

– …Идите уже, – наконец сказал он.

– Мы пойдем с тобой, – помотав головой, сказал Прун.

– Тогда всем твоим делам здесь – конец. А может, и твоей жизни тоже. Мы оба знаем: нельзя пренебрегать княжеским приказом, – глядя Пруну в глаза, сказал Танида. – А у тебя Ольра.

– Но мы все-таки пойдем с тобой.

Танида ссутулился, вяло кивнул, улыбнулся. Затем выпрямился, закусил губу, стиснул кулаки.

– Прун, ты настоящий друг. …Знаешь, а может и вправду мне лучше не пойти? Ведь убьют нас обоих. А живой я, если повезет, смогу помочь ей…

Но в это не верил никто из троих. Раз уж сам Надартен встал на стороне ТанПера и приказал отозвать Пруна с Мастифом, раз уж Таниде дали понять то, что в игру включена девочка, все пойдет по накатанной. Князь не позволит пренебречь своим приказом. Кто-то обязательно умрет – либо Танида, либо Сае. А может, и оба.

Сейчас Велфенер наверняка полон людьми, готовыми убить по первому же слову.

– И я ведь сам отдал им ее, – с горечью сказал Танида.

– Не ты, а Ласса. Ты же не мог знать того, что она так поступит.

– Но ты предупреждал меня.

Танида подал руку сперва Пруну, посмотрел ему в глаза, затем – Мастифу, мрачному и хмурому.

– Когда вернетесь, встретимся в той твоей халупе, – пообещал Танида.

– Мы постараемся быстрее, – пообещал Мастиф.

– Да, что-нибудь придумаем, – пообещал Прун.

– Пойдем, князь ждать не будет, – указал Мастиф.

– Идите, – сказал Танида и, спохватившись, добавил: – Я же не смогу вернуть долг.

Прун неторопливо сунул руку во внутренний карман светлого плаща, вытащил серебряную монету, присмотрелся к ней, усмехнулся, кинул ее на мостовую, придавил каблуком и посмотрел Таниде в глаза.

– Да, ты настоящий друг, – тихо сказал Танида.

Мастиф стиснул зубы так, что побелели скулы.

– Пойдем, – сказал Прун.

Но они не прошли и нескольких шагов, как послышался голос Таниды:

– Ты же будешь заглядывать к ней время от времени и проверять, как она?

Прун с Мастифом не обернулись. Шли они быстро, и вскоре Велфенер остался далеко за спиной.

– Вообще-то хороший был парень, – сказал Мастиф.

– Да, – согласился Прун. – По-своему даже порядочный.

Танида вытащил кошель из-под кожаной куртки и бросил на стол. Ласса развязала ремешок пальцами, раскрашенными на этот раз в синий цвет, – на удивление сильными пальцами. Увидев блеск серебра, она сладко улыбнулась.

– Я найду ребенку дом.

– Я тебе верю, – сказал Танида.

Она приняла его в небольшой комнате с каменным полом. Танида подумал о том, что такой пол легко отмыть от крови. Из мебели – только простой дубовый стол с двумя стульями, все остальное вынесено, из декораций – лишь толстые гранатовые портьеры у высокого окна. За одной стоял кто-то либо очень глупый, либо уж очень уверенный в себе.

С легким скрипом открылась дверь. Танида с облегчением оторвал взгляд от окна. В дверях стояла Сае. Вместо старых тряпок на ней было цветастое платьице с широкими карманами, подходящее девочке ее возраста. Она подбежала, бросилась на шею.

– Сае! – выдохнул Танида, присел, обнял девочку и заглянул ей в глаза. – Тебе идет это платье.

– Ты же за него и заплатил, – заметила Ласса. – Сае, иди ко мне.

Девочка не отпускала Таниду. Он осторожно развел ее руки. Ласса позвала снова, и Сае медленно побрела к ней. Ласса потрепала девочку по щеке и велела Таниде:

– Выгляни в окно.

Ее голос дрожал.

Он закрыл глаза. Когда-то на войне с хунг Танида вел людей, отправлял их на смерть и шел сам вместе с ними. Но они гибли, а он оставался в живых. Ему везло, потому что ему было плевать и на свою жизнь, и на свою смерть. Он всегда был готов принять все, что приносила судьба. Ему было наплевать и на женщин, с которыми водился, и на деньги. Он легко зарабатывал и тут же все проматывал. Ему было плевать и на Лассу, и бросил он ее, как многих ранее.

У человека, которому плевать, есть огромное преимущество перед теми, кто хочет любить, быть рядом с людьми, чем-то владеть или хотя бы добиваться покоя, чтобы ухаживать за бегониями в палисаднике. Но тот, кому плевать, гневит богов. Потому они и поставили на пути девочку, чтобы Танида спас ее. Тогда ему впервые стало не плевать.

– И что там, за окном? – спросил он.

– Посмотри, пожалуйста.

Танида подошел, увидел сад, ограду, за ней аллею плакучих ив.

– Ласса, ты живешь в красивом месте, – сказал Танида, чтобы еще раз услышать свой голос.

Голос не дрожал. Танида обрадовался тому, что может до конца держать себя в руках. Жаль, конечно, что Сае увидит, как он умрет. Ласса была жестокой, как все, но не беспричинно жестокой – просто заботилась о деле. Ставка высока, и желательно обойтись без неожиданностей. Но, конечно, лучше бы убили в коридоре. Они стояли там, – вооруженные, ленивые, ничего не прячущие, знающие, что деться Таниде некуда.

А деться ему некуда потому, что однажды, переходя улицу в Воон Дарт, Танида увидел чужие страдания, и боги зародили в нем жалость.

Боги разгневались. А может, они на самом-то деле смилостивились?

Человек за портьерой был очень проворным. Сперва черное, как мокрая земля, острие пробило живот Таниды, и лишь потом человек в черном вынырнул из-за ткани. Он потянул острие вверх, выдернул и тут же отступил.

Танида зашатался, схватился за живот.

Ласса закрыла Сае глаза, но девочка резко стряхнула руку. Тогда Ласса убрал руки от лица, но положила их девочке на плечи и стиснула их пальцами, будто стальными щипцами.

Танида упал на колени, держась за живот. Оттуда полезли внутренности. Танида попытался запихнуть их обратно.

– Однако… ты помнишь… о прошлом… – сказал он.

Теперь его голос дрожал.

– Я сдержу обещание, – сказала Ласса и посмотрела на Черного, стоящего неподвижно с коротким мечом в руке.