государства — ты, кому лишь немногих лет недостает до пятидесяти? А люди от природы склонны мыслить лучше всего, достигнув именно этого возраста. 4. Ну, разве что благородство того, кто ведает государством, и преданность к нему самых влиятельных граждан, из-за которой к нему трудно подступиться, вынуждают тебя медлить? Но и в том, и в другом оказалось, что ему не повезло и он сам не заблуждается на свой счет. Более того, отвага и склонность к опасностям присущи твоему нраву, а эти качества очень нужны тому, кто хочет быть царем. Есть у тебя и богатство солидное, и друзья многочисленные, и много других важных для ведения дел качеств. 5. Так что же ты еще медлишь и дожидаешься, будто само собой наступит время, которое придет и принесет тебе без затраты малейших усилий царскую власть после кончины Туллия? Словно удача ждет, пока люди медлят, или природа наша приносит каждому смерть сообразно его возрасту, напротив, исход всех человеческих деяний туманен и неведом. 6. Так вот, я признаюсь откровенно, даже если ты окрестишь меня дерзкой, в том, что представляется мне причиной того, что ты не стремишься ни к чести, ни к славе. Жена у тебя совершенно не подходит твоему характеру, она, очаровывая тебя и улещая, изнежила тебя, и ты незаметно под ее влиянием превратился из мужчины в ничто. Также и у меня муж робкий и не обладающий ничем, что пристало мужчине, и меня он унижает, хотя я достойна великого и красива телом, но увяла по его вине. 7. Но если бы была возможность взять тебе в жены меня, а мне выйти за тебя замуж, то мы прожили бы наш век не как частные люди. И что же мы не исправляем ошибку судьбы, поменяв наши браки, — ты лишив жизни свою жену, а я сделав то же самое со своим мужем? А когда они будут убиты, мы соединимся тут же и уже в безопасности обсудим остальное, избавившись от того, что нас тяготило. Ведь если некто и не решается поступать беззаконно во всем остальном, никого, кто ради царской власти отважился на все крайние меры, порицать нельзя».

XXX. Так рекла Туллия, а Тарквиний охотно делает выбор в пользу ее предложения и, обменявшись ручательствами верности и совершив перед нечестивым браком предварительные жертвоприношения, сразу же удаляется. А после недолгого времени, погибают одним и тем же способом старшая из дочерей Туллия и младший из Тарквиниев. 2. Здесь я снова вынужден вспомнить о Фабии и высказать ему упрек за небрежность в отношении хронологии. Ведь, заведя речь о кончине Аррунта, он ошибается не только в том, как я сказал ранее, что написал, будто Аррунт был сыном Тарквиния, но и в другом, заявив, что после смерти он был похоронен своей матерью Танаквиль, а она в это время уже не могла быть живой. 3. Ведь Танаквили, как указано было вначале, когда почил царь Тарквиний, было семьдесят пять лет; а к этим семидесяти пяти надо добавить еще сорок других лет; поскольку из погодных записей мы узнали, что Аррунт умер в сороковой год правления Туллия. Выходит, что Танаквили должно было исполниться сто пятнадцать лет. Таким образом, в рассказе Фабия выявляется мало усилий в отыскании истины. 4. Так вот, после всего этого, уже не медля, Тарквиний берет Туллию себе в жены, взяв ее от нее самой, поскольку ни отец ее не утвердил их брак, ни мать не одобрила. 5. Как только эти нечестивые кровожадные характеры слились воедино, они начали выискивать пути, чтобы скинуть Туллия с царского трона, если он по доброй воле не захочет передать власть. Собирая товарищества сторонников из числа тех патрициев, кто враждебно относился к царю за его народолюбивые нововведения, и вербуя беднейших из плебеев, которые были далеки от дум о какой-то там законности, путем подкупа их деньгами, Тарквиний творил все это не под покровом тайны. 6. Взирая на это, Туллий не только терзался за себя, опасаясь, что с ним вдруг что-то стрясется, потому что его застигнут врасплох, но не меньше досадовал на то, что ему придется начать войну против дочери и зятя и наложить на них кару, словно на врагов, и он часто призывал Тарквиния вместе с его друзьями на беседы и то увещевал, то упрекал, то убеждал зятя не совершать против него никакого зла. А так как тот не обращал на это внимания, но заявил, что выскажет ему то, что считает справедливым, на заседании сената, царь, созвав сенат, заявил: 7. «О мужи сенаторы, для меня стало очевидным, что Тарквиний собирает против меня тайные союзы и стремится лишить меня власти. Я хочу в присутствии всех вас узнать у него, какое зло или какую несправедливость лично он претерпел или, по его мнению, испытало государство по моей вине, раз уж он готовит все это против меня. Отвечай же, Тарквиний, ничего не утаивая, в чем можешь меня упрекнуть, ведь ты требовал, чтобы сенаторы все выслушали».

XXXI. Тарквиний отвечает ему: «Моя речь, Туллий, будет короткой и справедливой. Поэтому я решил произнести ее перед этими людьми. Тарквиний был моим дедом и получил власть над римлянами, предприняв во имя нее много великих ратных подвигов. Он умер, а я являюсь его наследником по общим для всех, как эллинов, так и варваров, законам. И мне надлежит владеть как наследнику не только деньгами, но и царской властью его, подобно всем остальным, кто получает дедовское наследство. 2. Ты же деньги, оставленные им, мне передал, а царскую власть у меня отнимаешь и удерживаешь ее уже столь долгое время, получив ее не по праву: ведь тебя не назначили междуцари, и сенат не провел голосование по поводу тебя, и не в положенных по закону народных собраниях получил ты эту власть, как дед мой и все, кто был царем до него; но подкупив и развратив всеми способами бездомное, бедное, лишенное всех прав гражданства в наказание за преступления и долги отродье, которому не было заботы ни о каком общественном благе, конечно, не говоря, что ты добываешь господство для себя, но оправдываясь, будто станешь хранить его для передачи нам, потому что мы были тогда сиротами и детьми, и что ты приступил к делам, обещая во всеуслышание, что когда мы вырастем, ты передашь власть мне, поскольку я — старший. 3. Ты был обязан — ежели ты действительно хотел творить добро, — передавая мне дом деда,