Приказав, чтобы эти жертвенные животные были трижды проведены вокруг войска, он принес их в жертву Марсу, владеющему Полем. 2. И в мое время после проведения цензов римлян таким же образом очищают те, кто обладает высшей священной властью, называя это Люстром[514]. А общее число римлян, прошедших ценз, как сообщается в цензовых списках, оказалось восемьдесят пять тысяч без трехсот. 3. Именно этот царь немало позаботился о возрастании политического коллектива, обратив внимание на то, что все цари до него упускали из вида. Ибо они принимали иноземцев и возлагали на них равные с римлянами политические права, не пренебрегая ни природой, ни судьбой их, чем привели город к многолюдству. 4. А Туллий позволил даже отпущенным на волю рабам, если те не хотели возвращаться в свои края, приобщиться к правам в Риме наравне с его гражданами; поскольку он обязал им вместе со всеми прочими свободными подвергнуться цензу и распределил их по четырем городским трибам, по которым вплоть до нашего времени продолжает созываться сословие вольноотпущенников, сколь бы велико оно ни было. Царь также предоставил им возможность участвовать во всех общественных делах, открытых и для остальных плебеев[515].

XXIII. Так как патриции были огорчены такими обстоятельствами и сетовали, царь, созвав граждан на народное собрание, заявил, что он дивится на тех, кто недоволен, которые считают прежде всего, будто свободный отличается от раба по природе, а не по участи, а затем, что они признают кого-либо достойным благ не по обычаю и праву, а по случайности, видя, что удача является делом непостоянным и быстро меняющимся, и никому из совершенно счастливых невозможно с легкостью сказать, сколько времени он будет счастлив. 2. И Туллий призвал их посмотреть, сколько полисов — и варварских, и эллинских — уже пришли к свободе из рабства, а сколько из свободы — к рабству. И он заметил, что это большая глупость с их стороны, если они, отпуская достойных людей из числа рабов на свободу, отказывают в гражданских правах для них; а также посоветовал им, если они считают тех дурными, не делать их свободными, а если хорошими, — не пренебрегать ими, как чужаками. 3. Он заявил, что они поступают нелепо и нерасчетливо, позволяя всем иноземцам войти в состав гражданства, не выясняя их судьбу и не проявляя любопытства, не стал ли кто-либо свободным из рабов, тех же, кто порабощен своими, считают недостойными такого дара. И он утверждал, что те, кто считает, будто они мудрее остальных, не видят самого простого в известном всем, что очевидно и для самых простодушных, т.е. того, что хозяевам не принесет много хлопот не освобождать кого-либо с легкостью, поскольку они даруют освобожденным величайшее из благ, существующих у людей. А рабам будет еще больше присуще стремление быть верными господам, если они осознают, что в случае, если их посчитают достойными свободы, они скоро станут и гражданами счастливого и большого государства, и что и то и другое благо они получат от хозяев. 4. Подытоживая, он произнес увещевания, напоминая тем, кто уже проникся пониманием, и поучая еще не осознавших, что именно для государства, чающего владычества и достойного великих свершений, полезно, а также о том, что более всего насущно многолюдство, чтобы иметь возможность во всех войнах пользоваться в достаточном количестве собственным войском и чтобы не расточать средства на оплату жалования наемным войскам. Именно поэтому, пояснил он, прежние цари предоставляли гражданство всем иноземцам. 5. Если же римляне этот закон примут, — говорил он, — то у них возрастет количество молодежи из вольноотпущенников, и никогда уже в государстве не будет недостатка в своих воинах, но там всегда хватит воинских сил, даже если придется воевать против всего человечества. 6. Помимо всеобщей пользы, самым богатым римлянам, в частности, это принесет много выгоды, разреши они вольноотпущенникам участвовать в общественной жизни, добиваясь, чтобы те их поддерживали и в народных собраниях, и при подаче голосов, и при прочих политических мероприятиях, каждый раз, как они будут в этом нуждаться, и оставляя своим потомкам клиентов, которые вышли из вольноотпущенников. 7. Когда он это сказал, патриции согласились на то, чтобы установить такой обычай в государстве, и вплоть до нашего времени он продолжает сохраняться как один из священных и неколебимых устоев.

XXIV. Теперь, когда я подошел к этой части повествования, мне кажется необходимым сообщить, что у римлян имелись тогда обычаи, касающиеся рабов, чтобы кто не подумал, будто царь, принявшись за это дело, первым сделал порабощенных гражданами, и чтобы никто не обвинял тех, кто принял данный закон, будто они необдуманно расточают блага. 2. В самом деле, римляне приобретали рабов совершенно законным образом. Либо они получали из общественной казны тех, кто «продается под копьем» в составе добычи, либо, когда военачальник разрешал воинам, захватившим вместе с другой добычей пленников, владеть ими, или же они покупали их у других, которые стали владельцами рабов тем же самым манером. 3. И ни Туллий, установивший данный закон, и ни те, кто его принял и сохранил, не считали, что совершают нечто позорное или вредное для общественных интересов, если те, кто в войнах лишился отечества и свободы, станут потом благодарными поработившим их или купившим их у поработителей, когда означенные дары выпадут от хозяев. 4. Ведь очень многие получили свободу даром, вследствие их добронравия и хорошего поведения — и это был лучший способ освобождения от хозяев: некоторые же уплачивали выкуп, определяемый незапятнанным и честным трудом. Но в наше время все обстоит не так, дела пришли в столь великое расстройство, и благо римского государства так поругано и запятнано, что те, кто занимается грабежами, мошенничеством, распутством и всякими другими позорными делами, получают свободу с помощью добытых таким образом средств и сразу становятся римлянами. 5. Иные делаются сообщниками и помощниками господ и получают от них дар свободы за отравления и убийства людей и неправедные поступки в отношении богов или государства, другие за то, что, получая хлеб, который ежемесячно выдается беднякам на общественный счет, или иное какое-нибудь благодеяние со стороны руководителей государства в отношении бедных граждан, приносят его в благодарность за свое освобождение, третьи же — из-за легкомыслия и пустого тщеславия господ. 6. А я знаю, что некоторые позволили всем рабам стать после своей смерти свободными, чтобы их, умерших, называли добрыми и чтобы множество народа с войлоком на голове[516] сопровождало их носилки на погребальной процессии; а среди тех, кто шел в таких процессиях,