– Вот именно. Я спасатель. И я остаюсь на Земле.

– Но…

– Никто, кроме нас. Это же наш девиз. Я остаюсь на Земле, потому что никто, кроме нас. Вся моя команда, кстати, тоже осталась.

– Дайо, но… Это же смерть.

– Нет. Я… Ты слышал о проекте «Сверхлюди»?

Томас дернул уголком губы:

– Слышал. Как и то, что это верная смерть.

– Она перед тобой.

– Ты?!

– Я уже принял сыворотку. И я еще жив, как видишь. Потому я возвращаюсь на Землю. Колонии есть кому защитить.

Томас нервно взъерошил свои волосы на затылке:

– Ну ты даешь, Дайо. Я, конечно, знаю, что проектов по спасению много, но это самый сумасшедший, на мой взгляд. Даже «Хранители» со своей «Колыбелью жизни» в Убежищах менее сумасшедшие, чем «Сверхлюди».

– На мой взгляд, самые сумасшедшие – это Взрыватели. – Дайо качнул головой на очередной экран, где транслировали высадку ядерного десанта на астероид. – Никто не способен предсказать, как разнесутся осколки, и не будет ли хуже от этого. На фоне взрывателей и хранители, и сверхлюди – всего лишь детская игрушка. И, Томас, мне пора – лифт закрывают, уже пошли гравитационные волны, скоро его разрушение будет не остановить.

– Удачи, брат! – Томас хлопнул его по плечу.

– И тебе, Томас! – Дайо поправил небольшой рюкзак на плече. Никто, кроме нас. Он так всегда жил и верил в этот девиз. Может, девиз и подвел его, но Дайо не жалел о своем выборе. Почти никогда не жалел, оказавшись в пекле умирающей планеты. Томас, кстати, заскочивший последним в кабину орбитального лифта, тоже не жалел.

– Знаешь, я надеюсь, у тебя есть план, Дайо. – он протянул ему руку. – В любом случае ты прав – никто, кроме нас.

Дайо усмехнулся:

– Надеяться надо было на наличие свободной сыворотки, Томас.

– А что, её нет? – тот вновь взлохматил свои волосы. – Вот черт, а!

– Остановите планету, я сойду? – пошутил Дайо.

– Гоните к черту лифт, я не передумаю! – поправил его Томас, залпом выпивая протянутую ему сыворотку.

Из сна его вырвал тихий звук шагов – Сэм ходила, конечно, еле слышно, но не для вампира. Дайо улыбнулся темноте – вернулась. Она все же вернулась. Возможно, все наладится. Было слышно, как она дошла до общей гостиной. Шорох бумаги. Тишина. Она читает. Наверное, в этот раз прислушается, хотя Сэм упряма, как стало буйволов. Вымерших буйволов, а вот упрямство от них сохранилось. Скрип ручки по бумаге. Пишет ответ. Звука разбивающейся ампулы нет. Не поверила. Опять не поверила, вот упрямая девчонка!

Снова стук шагов и звон стекла – она распахнула окно и улетела прочь. Опять. Как в прошлую осень. Как в начале этого сентября. Тут он стал хмурнем, никто уже и не помнит, что такое сентябрь.

Улетела. Опять обиделась.

Он быстро встал, оделся и в свою очередь спустился в гостиную. Под ампулой с блокиратором гормонов лежала его записка, в которой он в тысячный раз уговаривал её поставить себе укол – специально же в конце августа ходил в город, добывал блокиратор гормонов. Не поставила. Лишь приписала: «Я – это я. На меня и мои чувства не влияют гормоны и наны. Я человек разумный, а не ходячие гормоны. И, Дайо, я тебя уже не люблю. Устала».

Подарок на день рождения она так и не открыла, а ведь они все так старались.

Он подошел и закрыл окно. Правда, перед этим долго искал в ночном небе на фоне звезд небе крылатую фигурку. Не нашел. Только по-прежнему скользили над Землей спутники и солнечные электростанции. Космопорт не уцелел – рухнул на Землю через несколько лет после Катастрофы, не было никого, кто бы корректировал его орбиту.

Сэм не было видно. Улетела. Или затаилась где-то.

Ничего. Придет октябрь, и все наладится. Опять вернутся парни. Вернется Сэм. И снова будут жи… Выживать вместе. Он отдавал себе отчет – это выживание, а не жизнь. Не зря многие