Хотя у меня и разрывалось сердце от его слов, все же я спросил не без задней мысли:

— Чем же он плох?

Стараюсь говорить ледяным тоном, чтобы Грегуш не заподозрил, как мне это важно знать.

— Крутоват малость, — произносит Йожка и, задумавшись, затягивается дымом, — крутоват малость, боюсь, Магдалене это не понравится.

— Тогда пусть не выходит за него, — советую я с деланным равнодушием, — Магдалена и лучшего жениха дождется.

— Лучшего, — подхватывает он, явно собираясь мне возразить, — лучшего ей не найти, я ж говорю тебе — у Запоточного тугая мошна. Вот только натура его не дает мне покоя. Магдалена с виду хоть и весела, а душа у нее чувствительная. Мать ее все уговаривает. Отцу, старому Малярику, сватовство это не по нутру. Они с Магдаленой заодно, сестренка тоже что-то хитрит. Сдается мне…

Он осекся и, помолчав, продолжил:

— Сдается мне, потому хитрит, что в душе на тебя надеется.

От неожиданности я так вздрогнул, что даже пепел с сигареты осыпался. Уже не в силах вникнуть в то, о чем продолжал говорить Грегуш, я слышал лишь одно-единственное:

«Хитрит… потому, что в душе на тебя надеется… Потому, что в душе на тебя надеется… на тебя надеется!»

Я не мог да и не хотел скрыть своей радости, полагая, что Грегуш на моей стороне. Я чувствовал, как в глазах моих загораются тоскующие огоньки, как надежда стирает складки у рта. Будет только справедливо, если Магдалену отдадут мне! Мне казалось невероятным, чтобы Магдалена, нежная, прекрасная и добрая Магдалена, досталась тому зверю.

Но когда я уже совсем было воспрянул, Грегуш бросил окурок и многозначительно добавил:

— Я уверен, что она ждет тебя, поэтому обещай мне, что будешь с ней сдержан и холоден. Пускай наконец убедится, что у тебя нет на нее никаких видов. Тогда она скорей согласится выйти за Запоточного.

Так вот оно что!

Пока я соображаю, чего хочет от меня Грегуш, тот протягивает руку и настаивает, чтобы я дал ему слово не обращать на Магдалену внимания, а если она сама проявит ко мне интерес и расположение — отвергнуть ее. Я не вправе омрачить радость Маляриков — их дочь ожидает такое прекрасное замужество! Счастью Магдалены завидуют девушки со всей оравской округи. Было бы неразумно и нечестно с моей стороны, если бы я лишил ее возможности стать богатой хозяйкой. Неразумно, потому что сам я не смогу дать ей ничего взамен. К тому же, по его наблюдениям, я, видно, не собираюсь жениться и скорее предпочту вольготную жизнь скитальца. Поэтому он будет рад, если я пойду с ним к Малярикам и мне удастся убедить Магдалену, что напрасно она меня ждет. Я должен внушить ей, что нет у меня ни крова, где она могла бы приклонить голову, ни денег, на которые я мог бы содержать жену, что я бедняк, да к тому же еще человек непостоянный, так как в жилах моих течет бродяжья кровь.

— Словом, ты должен выбить дурь у нее из головы, — заключает он.

Если бы Грегуш хоть смутно догадывался, что только ценой жизни отрекусь я от Магдалены, он бы наверняка так не старался, не принуждал бы меня идти против своей совести.

— Ну, так сговорились, Петер? — И, поднимаясь, он сжал мою руку.

— Погоди, — отзываюсь я, — ты ведь только что сам говорил — характер у Запоточного скверный, мне тоже не нравятся его повадки. Тот, кто накануне сватовства проводит ночь с другой, не достоин Магдалены.

— Ты прав, но, согласись, кто из нас, мужчин, лучше? Так обещаешь? Может, Запоточный отблагодарит тебя честь по чести, он ведь богатый.

— Душой я не покривлю, я не предаю людей, как Иуда Христа, — отрезал я и вырвал руку из ладони Грегуша в знак презрения и протеста.

Мы молча стояли в ивняке. Йожка попытался уверить меня, что в мыслях у него не было ничего дурного.

Ответить ему я не успел. Послышался стук копыт — кто-то скакал берегом реки. Мы оба старались разглядеть сквозь ветви, кто это, и вскоре увидели Запоточного. Нас озадачило, что он при одном-единственном коне.

Яно подскакал к нам весь красный, потный.

— Где остальные лошади? — воскликнул Йожка, подбегая к Запоточному.

— Бестия! — яростно зарычал Яно. — Донесла на меня жандармам. Я признался, что женюсь и приехал к ней напоследок. Насилу из хаты выскочил. Еле-еле одного жеребца успел прихватить, не то бы ног не унес. Четыре коня там остались, как не было.

— Не везет нам нынче, — посочувствовал ему Грегуш.

— Все из-за этой бестии, — не унимался Яно.

Чтобы не молчать, я пробормотал:

— Жаль, такие красавцы…

Яно тотчас обернулся ко мне.

— Жаль, — согласился он, — да мне вот что пришло на ум — куплю-ка я твоего. По крайней мере Малярики не узнают, что случилось.

Лошадь принадлежала не мне, поэтому продать ее я не мог. Я одолжил ее у одного знакомого газды, когда собирался в верховья Оравы, и должен был по приезде вернуть.

Так я и объяснил Яно, но он счел мои слова пустой отговоркой и прямо-таки пробуравил меня взглядом.

— Ну и подавись ею, — отрубил он и добавил, что не забудет мне этого.

Он еще раз глянул на меня прищурившись и велел нам поторапливаться.

Мы вскочили на коней и, уже сидя наготове, подивились сходству наших гнедых — они походили друг на друга как близнецы. Все были статные, и у всех была темно-бурая лоснящаяся шерсть.

На этих трех конях мы и отправились наконец к нашей Магдалене.

Солнце медленно взбиралось по горам, еще не расставшимся с ночью и тьмой. Первый могучий луч солнца осветил небо и открыл путь утру. Простор наполнился сиянием, озарившим нас и наших коней. Шерсть животных переливалась.

За рекой проступили очертания городка, полукружием сомкнутых рук рисовалась над курящейся водой металлическая арка моста. По эту сторону реки раскинулось село, где находилась корчма Маляриков.

Чем ближе подъезжали мы к ней, тем сильнее билось мое сердце. Но я и вида не подавал.

Запоточного будто подменили. Едва показался вдали дом Маляриков, как он напрягся, словно струна, выпятил свою оплывшую жиром грудь, распрямил сутулую спину и, натянув поводья, чтобы конь вскинул голову, принялся гарцевать, приноравливаясь к аллюру животного. Он пыжился, чтобы произвести впечатление.

В нас с Грегушем не было ни чванливости, ни бахвальства, мы ехали себе без всяких выкрутасов.

Цокот копыт привлек к окошку самого Малярика, и он тотчас кинулся отворять нам ворота.

Несколько зевак вышли из корчмы, и, едва мы спешились, кто-то крикнул, пораженный сходством наших лошадей:

— Глядите