– Думаешь… думаешь, я тоже попала сюда так? Кто-нибудь еще пробивал брешь в этот мир? – спрашиваю я.

Слейд устремляет на меня печальный взгляд.

– Не знаю. С тех пор, как ты сказала, что тебя сюда привезли нелегально, я много об этом думал. Это вынуждает задуматься, жили ли все это время в Орее еще какие-нибудь фейри, прячась у всех на виду.

– Но неужели ты думаешь, что я… – Я замолкаю и киваю в сторону разрыва.

Слейд качает головой.

– Нет. Когда меня нет, разлом всегда сторожат, и с того дня сюда больше никто не вошел. Иначе я бы почувствовал изменения, потому что моя сила связана с этим разломом.

Вся эта информация вызывает еще тысячи вопросов. Так в воздухе поднимается пыль, когда на землю падает что-то тяжелое. Но от одного взгляда на Слейда все вопросы стихают. Лицо у него напряжено, а взгляд мрачнее этой пещеры.

Он выглядит измученным, более уязвимым, чем раньше, будто на необработанных краях камня осталась поверхность, которую он не привык показывать.

– То, что ты пережил, ужасно, но я все же рада, что ты здесь, в этом мире, со мной, – тихо говорю я.

Его взгляд смягчается.

– О, Золотая пташка. Я найду тебя в любом из миров. В любой из жизней.

Мои губы растягиваются в мягкой улыбке, потому что я ему верю.

– Ты найдешь меня в каждой из них.

Когда он кивает, я медленно поднимаюсь и осторожно подхожу к нему. Ничего не говоря, просто кладу руку на его сжатый кулак. Он тут же расслабляет пальцы, позволяя мне провести ладонью по его ладони, переплести наши пальцы. Из его груди вырывается прерывистый вздох.

Я осторожно беру его за руку, и лишь на мгновение он замирает, а потом идет за мной. Мы пробираемся по пещере и мимо дома его матери, а затем через небольшую выемку в горе, пока не оказываемся на заснеженной улице.

Я веду его вниз по склону к успокаивающему сиянию Грота. Но вместо того, чтобы пойти к дому, веду его дальше. Слейд, недоумевая, посматривает на меня, но, как только мы входим в Пасть, понимает, куда я его веду.

Только когда все затмевает запах серы, а холодный воздух сменяется паром и теплом, я наконец отпускаю его руку.

Слейд хмуро смотрит на меня.

– Что…

Он замолкает на полуслове, когда я снимаю сапоги и стягиваю чулки. Я вижу, как по его горлу поднимается и опускается кадык, стоит мне сбросить пальто и положить одежду на камень.

В одной рубашке, которая скользит по моим обнаженным бедрам, я обхожу его и осторожно снимаю с него пальто, положив рядом со своим. Когда снова смотрю на Слейда, он пронзает меня взглядом, замешательство в котором сменяется цепким вниманием.

Сердце гулко бьется в груди, но я подавляю тревогу и смотрю ему в глаза.

– Ты обнажился передо мной. Пришло время и мне сделать то же самое.

Он втягивает воздух, когда я оборачиваюсь и выжидающе смотрю на него через плечо. Замешкавшись всего на мгновение, вскоре он прижимается ко мне, и жар его тела проникает в мое.

Я чувствую, как он водит руками по моей рубашке, скользит пальцами по воротнику. Слейд замирает, словно давая мне шанс передумать, но мне это не нужно.

Когда он расстегивает первую пуговицу, я начинаю дрожать от предвкушения и волнения, пока Слейд окончательно не обнажает мою спину.

Он осторожно стягивает рубашку и кладет на камень. И теперь я обнажена полностью. Перед ним предстают моя изуродованная спина, моя уязвимость и болезненные воспоминания.

Тело у меня дрожит. Живот сводит. А глаза… глаза горят от воспоминаний о том, как меня прижимали к стене и разрубали две дюжины раз.

Но потом Слейд касается губами моей шеи. Мягко прижимается ртом, осыпая спину легкими, как перышко, поцелуями. Я со слезящимися глазами понимаю, что он прикладывается губами к каждой паре отрезанных лент. Кое-где еще торчат кончики, будто заусенцы, которые я не хочу выдирать. Синяки полностью сошли, и я знаю: когда отвалятся последние обрывки, спина станет гладкой, будто и ничего не было.

Слейд постепенно спускается все ниже, и ниже, и ниже.

Я дрожу еще сильнее, а пещера начинает расплываться перед глазами, которые наполняются еще большим количеством слез. Потом Слейд поднимает руки и проводит кончиками пальцев, утешая истерзанные части моего тела, которых я больше не чувствую.

Он скользит пальцем вдоль спины, оставляя на ней мурашки. И пока осыпает меня нежными, любящими прикосновениями, стыд тает во мне, как снег на солнце.

Не говоря ни слова, он меня утешает. Исцеляет. Пока не опускается на колени, запечатлев последний поцелуй на порванных лентах на пояснице, и не хватает за бедра, прижимая к себе.

Встав и развернув меня к себе, Слейд поднимает руки и смахивает слезы с моих щек.

– Я вижу тебя, Золотая пташка, – шепчет он. Его глаз полон такой нежности, что я до сих пор не могу поверить, что она обращена ко мне.

– Я тоже тебя вижу, Рип, – шепотом вторю я.

Я опускаю руки к завязкам на его брюках, и сейчас, в отличие от того раза в пещере, мои движения нежные, неторопливые. Потому что я хочу насладиться моментом. Не хочу торопиться.

Внешнего мира – всего, что находится за пределами пещеры Грота, – сейчас просто не существует.

Когда шнуровка ослабевает, Слейд снимает сапоги и помогает мне спустить с него брюки. И вот мы уже оба обнажены и телесно, и духовно.

Я провожу взглядом по его мускулистым бедрам и смотрю на большой член, который уже начал твердеть. Не сводя с него глаз, я тоже медленно опускаюсь перед ним на колени.

Он резко втягивает воздух, когда я сжимаю рукой член. Я обхватываю его ладонью, вожу кончиками пальцев по нежной коже, и под моими прикосновениями он становится еще тверже. А потом наклоняюсь, облизав головку, и Слейд напрягается всем телом.

– Аурен…

Что бы еще он ни собирался сказать этим исказившимся тоном, все забывается, когда я беру член в рот. Слейд тут же опускает руки мне на голову, зарывшись пальцами в волосах. Несколько секунд я изучаю его, вбирая в себя, облизывая, наслаждаясь его вкусом и тем, как он ощущается во рту.

– Ты меня дразнишь, – рычит он, и я пытаюсь улыбнуться ему, устремив на него взгляд. – Отсоси у меня, детка. Хочу это увидеть.

К низу живота приливает тепло, и я тут же выполняю его просьбу. Я беру его в рот, водя головой туда-сюда, и между