Шрифт:
Закладка:
Если бы Гену предупредили, что его ожидает такой заинтересованный прием, он бы проехал мимо. Но никто не предупредил, и он вынужден отбиваться от желающих повеселиться возле чужих неприятностей.
– Болтовня, – раздражается он. – Неужели не ясно, что Борису сейчас не до приключений.
– Это из нас в его возрасте будет песок сыпаться, а он отхватил себе трепетную лань, и сам вместе с нею помолодел. Да еще и фору даст нынешним мальчикам.
Гена не понимает, с какой стати Бельский намекает на возраст Бориса, если они почти ровесники, и кого он имеет в виду под «мальчиками». Уж не его ли? Может, Славик натрепался, что он, Гена, когда-то приглядывался к Елене? А может, и сам Борис приревновал? Но ни Славик, ни пуще того Орехов не станут откровенничать с Бельским.
– Кстати, вы знаете, что одного нашего сокола в Горном Зерентуе чуть не пристрелил ревнивый муж? – спрашивает Бельский, ни к кому не обращаясь. – Но ведь фокус в том, что мужик ошибся…
И опять не понятно, к чему эти безымянные соколы. Намеки Бельского туманны и загадочны, зато сам он со своей завистью – весь как на ладони.
Но именно у Бельского находится нужный Гене обойный клей. Гена у него не просит. Бельский сам узнает у кого-то и предлагает. Довольно-таки неожиданное внимание.
Но по дороге причина выясняется.
– Ну и как ваша сделка с Демидовым, состоялась? – спрашивает Бельский.
– Какая сделка? – не понимает Гена.
– А помнишь, когда играли в карты, рассказывал, что у тебя имеется приличный «левый» заказ?
В суете переселения Гена совсем забыл о намеченной реконструкции. Конечно, если бы ее начали, забыть бы не удалось. Но до дела так и не дошло, завязли в разговорах. Пока мечтали да раскачивались, подкатила осень, а когда навалился отопительный сезон, уже не до новаций, абы перезимовать. И реконструкцию внесли в план следующего полугодия, и то с оглядкой, вписали тоненьким карандашом, чтобы при случае незаметно стереть, если снова сил не хватит.
– Пока отложили до весны.
– А с Демидовым ты говорил?
– Зачем? Сроки определим, тогда и поговорим.
– Ты имей меня в виду на всякий случай. Вадим, вероятнее всего, откажется, а мне деньги нужны, в долгах увяз.
– Я и не собираюсь его уговаривать. Какая мне разница, с кем работать.
Но здесь Гена лукавит. Работать с Демидовым не сладко, так ведь работать, а не чаевничать. Зато будет полная гарантия: и в расчетах не напутает, и документацию грамотно оформит, и дело проведет самым коротким и дешевым путем, и, кроме того, помогая Демидову, сам чему-то научишься, если рот не будешь разевать.
А Бельский ждет.
Связываться с ним у Гены нет никакого желания. Но и отказывать не время – не Демидов обещал поделиться клеем. Невелика услуга, но все-таки…
10
Чтобы не таскаться с клеем из одного конца города в другой, Гена решает завести пакет сразу в новую комнату, а заодно и проверить: не приготовила ли Орехова очередной подарок. Она и замок могла заменить или еще что придумать, ума на пакости ей не занимать. Чем ближе подходил он к дому, тем навязчивее становилась тревога. Но ключ легко вошел в замок, и дверь легко открылась, даже привычного тявканья не раздалось, разве что по-прежнему шибало псиной.
Но предчувствие не обмануло. Сюрприз ждал его в комнате. Конструкция, напоминающая складской стеллаж, в его отсутствие превратилась в самодельную «стенку». На каждой ячейке появились дверцы из полированной плиты, навешенные на дефицитные рояльные петли, подогнанные пусть и не очень тщательно, но без бросающихся в глаза перекосов.
Гена смотрит на обнову и ничего не может понять. Голова отказывается искать объяснения этому невероятному превращению. Из любопытства он открывает крайнюю дверцу. Внутри сработано намного топорнее – из неструганых перегородок торчат пробитые насквозь гвозди, фанерные полки покороблены. Сами собой приходят соображения, что и как можно переделать. Но переделывать можно только собственную вещь. А чья эта? И как она здесь появилась?
За ответом надо идти к Ореховой.
– А что, нравится? – спрашивает Надежда Александровна.
– Грубоватая работа.
– Ты, наверно, привык к импортным гарнитурам?
– И все-таки откуда это взялось? – повторяет Гена вопрос.
– Мастера сделали. Сосватала я их давно, еще до всей этой канители, а вчера они пришли. Я женщина деловая. Уговор для меня – дороже денег. Аванс они еще раньше получили.
– А дальше что?
– Плати шестьсот рублей и пользуйся!
– Сколько-сколько?
– Шестьсот, глухой, что ли?
– Может, шестьдесят?
– Ты что, издеваешься?
– А ты?
– Да здесь материала на четыре сотни и на столько же работы.
– И это ты называешь работой? – Гена открывает дверцу и указывает на полку: – Занозы упаришься вытаскивать после такой работы. Если хочешь посмотреть, что называется хорошей работой, съезди в мою комнату и посмотри, что я Борису оставил.
– Нечего мне делать в вашем бардаке. Еще заразу какую подхвачу.
– Как хочешь. Только я торговаться не намерен. Менялся я с Борисом, с ним и определим – кто кому должен.
– Этот развратник отсудил у меня комнату, а мебель принадлежит мне и сыну.
– Ну и забирай ее себе. Дарю на бедность.
– Как я ее заберу? Она же капитально встроена.
– Сама говорила, что ты деловая женщина.
– В общем, так. Базарить я с тобой не собираюсь. Я знала, что этим кончится. Не хочешь добровольно – заплатишь по суду.
– Ну это мы еще посмотрим.
– Как миленький заплатишь.
Она круто разворачивается и уходит. Гена намеренно громко смеется ей вслед. Он уже знает, что надо делать.
Вычислив время, когда Орехова на работе, а Юрка в школе, он отпрашивается у своего начальства, приезжает, осторожненько, чтобы не поцарапать полировку, разбирает шкаф и складывает его по частям аккуратными стопочками в коридоре, даже шурупы собирает в полиэтиленовый пакет, но оставляет его у себя, чтобы вручить в присутствии представителя власти.
Работает он без перекуров и за три часа успевает вынести шкаф и закончить врезку замка. Возле подъезда он встречает Елизавету Петровну с четвертого этажа.
– Ну как, обживаетесь? – спрашивает бабушка.
– Все отлично! – отвечает Гена.
Настроение у него приподнятое, и незаметно для себя он начинает петь.
Вечером к
