— Ну хорошо… Не убежала бабуля — сама виновата!.. — Сняв до половины простыню с верхней части тела, Марина увидела шелковый халат из которого торчали руки в перчатках, лицо покрывал большой капюшон, далеко не чистый, а само тело казалось то ли надутым, то ли набитым изнутри чем-то плотным.

— Ну а че не раздели то? Неужели и санитара нет? Андрей, ну вот чем ее вскрывать то… Е моё!.. — На последней фразе, которую она произнесла, не повысив тона Шерстобитова отодвинула с лица капюшон, оголив неожиданное.

Стоявший рядом Олег отпрыгнул, Захар Ильич, сразу заинтересовавшись причиной такой реакции, заглянул через плечо и отшатнулся, перекрестившись, сам же подполковник выругался длинной и смачной фразой без единого классического слова великого русского, трижды сплюнув через левое плечо.

Марина, взглянув на каждого по очереди, пробурчала:

— Что-то мужик нынче брезглив пошел..

— Да ты что железная что ли?

— Да нет, как говорит Лелик — бриллиантовая… Да я такого насмотрелась за свою карьеру, что это, так себе сценка из средней паршивости спектакля…

— Однако спектакли у тебя! У нас санитары сознание теряют, люди вон уже напридумывали целый триллер, ну вообще-то неприятно…

— Согласна, я просто худшее предполагала… — На них из-под капюшона смотрели огромные глаза хищника с щелевидным, вертикально стоящим зрачками, поблескивающими изнутри зеленоватым сиянием:

— Ну это просто выбор удачный. Смысловский, как я поняла, был грамотный и хороший танатопрактик, почему вот он именно такие вот глаза выбрал? Это уже по специальности Захара Ильича и моей второй — психиатрии. Глаза хорошего качества — стекло со специальной глазурью, светящейся в темноте, в том случае, если побывают, какое-то время на свету. Так-с. Черепу лет пять. Идеально очищен от мягких останков, выварен и зачищен, покрыт специальным составом и сверху матовым лаком. В принципе хорошая профессиональная работа, глаза закреплены. Тааак, поверх зубов, я так понимаю, в связи с отсутствием некоторых, нанесен специальных пластиковый компонент, быстро твердеющий до состояния натуральной кожи… Вообще оригинальная конструкция…

— Фу ты, меня уже тошнит. Нахрена он это сделал?

— Я вам больше скажу — я уверена, что это череп его матери…

— Да ну! Ну и гадость…

— А конструкция… Захар Ильич, как думаете, почему он не стал восстанавливать полностью её лицо, ведь по восстановленным губам видно, что он в совершенстве владеет методом Герасимова?

— Думаю, для восстановления полной конструкции лица в нем превалировали воспринятые им, якобы ее желания, как самки, но диссонирующий с этим страх, как перед первенствующей, причем явно насильствующей, над его личностью, заставлял искать выход в половинчатом решении. Она уже умерла, но он продолжал либо воспринимать ее живой, либо, скажем упрощенно слышал ее голос. Конечно, он понимал ее смерть, но весьма своеобразно, как минимум он был уверен в возможности ее воскрешения, страстно желал этого, но только в той части, которую он любил, а не опасался. Мать, конечно, подавляла сына. И если судить, кого-то за его поступки, то конечно родительницу! Я уверен, что вот такой вот вариант частичного восстановления останков в его сознании гарантировал ему возвращение матери в таком виде, в котором он мог превалировать над ней. Как говориться он и с ней не мог, и без нее не мог!

— Согласна, вот умеете же вы ко всему словечки подобрать!.. Ага… Паричок, такой ничего — из натуральных волос… Грим… Посмотрите, как оригинально! Он не стал восстанавливать мышцы и прочий покров лица, но прямо по кости наложил грим…, и как наложил! Какое чувство цвета и объёма… Ну я-то, конечно, лучше бы справилась…, но я и женщина…

— Вы хотите сказать, чтооо…

— Когда у одной знакомой погиб муж, она захотела хоронить его в открытом гробу, при том что из-за нанесенных увечий это было не возможно…, я его загримировала…, всем казалось, что он спит… Хотя были и более сложные варианты.

— Марина Никитична, а что с телом…, санитары сказали, что оно…, какое-то странное…

— Тааак, а что тело… Дайте-ка ножичек… Ага спасибо… — Надрезав халат, Марина обнаружила плотную ткань. Будто чем-то набитую, взрезав ее, она выпустила наружу совершенно белый мелкий песок. Разочарованно потерев его между пальцами, она расстроено окинула малочисленную аудиторию взглядом и не глядя нанесла несколько ударов по разным частям тела. Из «ран» побежали струйки того же самого белого песка:

— Ну, конечно, белый — какой еще, черным или желтым не обелишь… Хотя что удивляться, когда в уме или в разуме люди пытаются прибегнуть то к колдунам, то к экстрасенсам, на что-то надеясь. Вот вам, господа, типичный случай воскрешения человека с помощью, пардон, нечистой силы… — и до чего все это довело!..

— Ну он был болен с детства…

— Это понятно…, как и мама… Наверняка случился, какой-то катаклизм в ее судьбе, что и стало катализатором прогрессирования, какого-то заболевания. Думаю, что внешне это никак не проявлялось, наверняка она была на хорошем счету на работе, даже могла пытаться завести семью…, возможно, произошло еще что-то…

— К примеру, супруг бросил, или предпочел другую…

— Сто процентов, и тут ее вообще понесло…, в результате чего, предметом сексуального домогательства стал единственный ребенок…

— По многим причинам: от родства, до уверенности в его преданности…

— Но должно было настать время, когда он попытался выйти из-под ее диктата…

— И ту произошло…, либо нервный срыв и инсульт…

— Либо он ее убил…

— Тоже вариант…

— Эдипов комплекс…

— Это для начала…

— Захар Ильич! Какой же интересный случай. Как думаете, мы имеем здесь случай только патологий или…

— Однозначно «или»… Бывает, что патология выступает воротами, в которые врываются…, вот тут нужно оговориться — я всегда относился с осторожностью к внедрению в психиатрию потусторонних сил, но здесь нет другого объяснения, поэтому продолжая фразу, скажу — бесы. Случается, что злой дух доводит человека до настолько одержимого состояния, приучая его к порокам, не совместимым с разумным существованием, что гомо сапиенс трансформируется в настоящего демона, что и случилось с «Карликом». У нас в отделении тяжелой патологии есть такой экземпляр, так вот нет ни одного доктора в моем центре, осмелившегося бы зайти к нему в палату в одиночку, санитары трясутся втроем к нему, приближаясь, а между тем пациент на них только смотрит. Я, знаете ли, собираю разнообразные реплики и выдержки святых отцов, и вот наиболее прозорливые из них пишут, что страдания в аду причиняют себе сами люди, не в том смысле, что мучают себя, как мазохисты, а в том, что не могут удовлетворить свои страсти,