какая-то, очень жуткая. И частью этой стены была Трезон, да что она такого вытворила-то, что стала такой? Или всегда была, потому её сюда и спровадили? А меня тогда почему? Чего ты мне не сказал, старичок-бурундучок?

Я вспомнила разговоры мужчин о крови, обтрогала ещё раз карманы, но ножа не было, нет у меня привычки ходить с ножом. Была иголка – хорошая крепкая иголка с большим ушком, ею я сегодня весь день шторы подрубала. Выташила из грудки передника да воткнула в палец. Выдавила кровь – капли три, что ли.

- Помогайте, кто тут есть. Господи, помоги. Старичок-бурундучок, помоги, а третье имя возникло на языке всё равно что само собой: - Алёнушка, помогай! Ты местная, ты тут всё знаешь!

Кровь упала на землю, я не разглядела, куда, но мне показалось, что из земли пошёл дымок. Из мёрзлой земли, на минуточку. И Трезон как подпрыгнет, как завертится на месте, да как завопит!

- Это не я! Это всё не я! Это она! Это из-за неё я здесь! Это она преступница и отравительница, я должна была только смотреть за ней, и всё! Заберите её, кто хочет, заберите, и отпустите меня домой! Я не могу больше здесь быть, я не могу жить в этом убогом доме, есть эту ужасную рыбу, спать на этой жёсткой лавке! Я не понимаю, как она может! Я не понимаю, почему она тут прижилась! Почему она моет стены и полы, и стряпает, и шьёт, и не стонет! Я так не могу! Заберите меня! Верните меня домой! Скажите его высокопреосвященству, что я не могу здесь больше! Да если бы я знала, я бы никогда не согласилась! Да пропади оно всё пропадом, вечно эти мужчины впутают в свои дела, и бежать! То в другой город, то в другую страну, то на тот свет! Проклятый Арно, почему ты меня бросил! Как мошенничать, так вместе, а как отвечать – то мне одной!

Она так самозабвенно вопила, что не заметила скользнувшую сзади тень. Тень подошла и взяла её за плечи, вопль мигом стих. И снова наступила гнетущая, страшная тишина, как будто нас троих отрезали от нормального мира.

Тень встряхнула Трезон, та тихонько пискнула.

- Молчи уже, - проговорила, и я узнала Алёнушку.

- Приветствую тебя, - сказала ей, и поклонилась в пояс.

Настёна снова заплакала за моей спиной, всхлипнула Дарья.

- И тебе привет чужеземка, - сказала та, и глянула на нас своими невозможно синими глазами.

- Нечего сегодня дать тебе, уж прости. Назови, что желаешь, отдам, если буду в силах, пусть только Дарья с дочерью спасутся.

- Это ж венчанная супруга и дитя того, чернущного? – спросила местная нежить.

- Точно. Он их забрать хочет, я не даю.

- Правильно не даёшь, нечего баб и детей забирать. А это твоя? – и ещё раз встряхнула Трезон.

- Говорит – моя, я не уверена. Не то её заставили, не то сама за мной увязалась, хотела прощения для сыновей и чего-нибудь для себя.

- Сыновья пускай сами спасаются. Поздно, ничем она уже им не поможет. Не нужно было ей с чёрным уходить, его посулов слушать.

Тьфу ты, значит – и вправду с Валерьяном спуталась, вот дура!

- Ты заберёшь её?

- Если я заберу её, ограда схлопнется, и вам никогда из неё не выйти. Она невольно не дозволяла, а я по воле да по твоей просьбе. Ещё подержу немного.

- А что делать-то с той оградой?

- Только с той стороны её можно снять. Тому, кто силён и могуч.

- Там такие есть, - выдохнула я. – Только б догадались.

- Да уж догадаются, - Алёнушка всё ещё держала сопящую и вздрагивающую Трезонку за плечи. – А пока колдуют, ты скажи: кто это хотел быть владычицей морскою?

- Да старуха одна, ты разве не слышала?

- А не доводилось.

- Сказка такая есть. О том, как жили-были старик со старухой у самого синего моря, старик ловил неводом рыбу, а старуха пряла свою пряжу…

- И что с ними было? – тихонечко спросила из-за моей спины Настя.

Я отчаянно не помнила, как там у старика оказалась рыбка, то есть события-то помнила, но без красивостей, потому что Алёшкино детство закончилось давно, и сказки Пушкина вместе с ним. Но была готова говорить, просто потому, что она попросила, и Настя попросила, хоть и дико это звучало в такой момент.

Но тут тишина снова взорвалась какофонией звуков – а невидимое кольцо вокруг нас как вспыхнет!

- Смогли, - удовлетворённо кивнула Алёнушка. – Потом, значит, доскажешь. Ну, бывай. Теперь-то кто-нибудь до вас сюда доберётся.

Она ещё раз встряхнула Трезон и исчезла вместе с ней. А мы втроём оказались в теперь уже пламенном кольце. Дарья с Настей тут же прижались ко мне, а я обняла их. Вместе выстоим.

Когда в кольцо шагнул человек, и с тем шагом оно погасло, у меня враз ослабли ноги. Девы отцепились от меня, и я даже не слышала уже, что там, с ними, потому что звук снова куда-то делся. Опустилась на мёрзлую землю, и тут пропала картинка – я не видела ничего, а затем и не ощущала. Ни прибежавших котов, ни подхвативших меня рук.

40. В тёмном дворе

40. В тёмном дворе

Анри успел только подхватиться с лавки, не забыв трость, и двинуться за маркизой – он не вполне понял, причём тут госпожа Трезон. Северин унёсся вперёд, за подопечной девушкой маркизы, а Анри оставалось только поспешать в меру подвижности увечной ноги. И то, с каждым днём нога позволяла ему всё больше, просто не нужно забывать об отдыхе, о чём ему постоянно твердил Асканио. Ну ничего, вот разберёмся с тёмной тварью, там и отдохнём.

- Господин Анри, пришла госпожа Трезон и выманила из дома жену и дочь тёмной твари. Госпожа маркиза побежала их спасать, - доложил Северин.

Анри вышел на крыльцо. И где теперь искать ту маркизу? Коты вроде бы и хотели куда-то рвануть, но будто не видели, куда. Сидели. Тянули шеи и мотали хвостами. Впереди у калитки клубилась какая-то серая дымка, и в этой серой дымке не было видно ни маркизы, ни помянутой Трезон, ни женщины с