— Ничего… — тихо выдохнула Катэрия, отложив телефон. Потянулась к пульту и выключила бесконечный поток развлекательных программ.

— Всё будет хорошо, — попыталась взбодрить её Марианетта. — Ты же знаешь Гранта, я ещё не знала проблемы, с которой он бы не справился.

— Знаю, но всё равно волнительно, — Катэрия взглянула на неё, ища поддержки. — А если у нас ничего не получится? Если их план не выгорит? Что нам делать?

Она относилась к Марианетте, прожив здесь два года, как к уже родному человеку, матери, которой могла довериться, и которая всегда могла её поддержать. В этом плане Марианетте приходилось сложнее всего — поддерживать в трудные времена всех, несмотря ни на какие невзгоды и что бы сама она ни чувствовала.

— Мы придумаем. Возможно, если всё будет плохо, нам придётся покинуть страну. У меня есть знакомые, которые помогут нам устроиться на новом месте.

— Они будут преследовать нас, — негромко произнесла она.

— Мама!

— Возможно, — не стала отрицать Марианетта. — Возможно, если такое произойдёт, в чём я очень сильно сомневаюсь, нам придётся залечь на дно, но поверь, у нас хватит сбережений, чтобы прожить безбедную жизнь. Но если честно, я не верю в такой исход.

— Мама, небё краснёе! Мама!

Катэрия взглянула на погаснувший экран телефона и поборола желание вновь посмотреть новости, тихо вздохнув. Происходящее в Антерганте, все эти фото и видео больше угнетали, даря чувство какой-то безнадёжности, чем успокаивали.

— Не знаю почему, но я чувствую страх, — тихо призналась она. — Будто в преддверии чего-то страшного.

— Мама, смётри!

— Это нормально, — улыбнулась Марианетта. — Поверь мне, это нормальное чувство, но всё будет хорошо. Мы прорвались через столько бед и проблем, прорвёмся и сейчас, я обещаю.

— Мама! Мама!

Дора и Мара, не сумев дозваться мать, тем временем сами подбежали к Катэрии и, схватив её за руки, потянули за собой.

— Мама, идём!

— Мама, там небо!

— Ну что такое, — вздохнула Катэрия, наконец обратив внимание на дочерей, которые тянули её за собой. — Что случилось?

— Небо! — выкрикнула Мара возбуждённо. — Там небо!

— Что небо? — спросила она.

Но вместо ответа дочери лишь упорнее потянули её за собой. Нехотя Катэрия встала с кресла и, ведомая дочерями за руки, подошла к окну. Две мордашки тут же задрали головы, глядя куда-то в небо. Она тоже подняла голову, взглянув на небо…

И замерла.

Её глаза расширились, и таящийся где-то внутри страх проник в сердце, заставив то забиться в груди с удвоенной скоростью.

— Марианетта, взгляните… — тихо пробормотала она, не без усилий выдавив из себя слова.

Катэрия не могла оторвать от него взгляда, и каждая секунда, что она смотрела, распаляла страх всё сильнее и сильнее, буквально парализуя все мысли. Она даже думать забыла о том, что сейчас происходит в столице, поглощённая открывшимся зрелищем.

Очень скоро к ней присоединилась и Марианетта.

— Что это? — тихо спросила Катэрия.

— Я… я не знаю… — пробормотала Марианетта, неотрывно глядя на небеса.

Небеса, вечно голубые днём и тёмные ночью, теперь было не узнать. Двигаясь откуда-то со стороны города, лёгкий алый цвет разливался во все стороны, как краска на воде, накрывая собой всё больше небосклона. Оно медленно и неумолимо приближалось к поместью Барбинери, и с каждой минутой небо краснело всё сильнее, становясь всё больше похожим на цвет разливающейся по небосводу крови.

И весь мир вокруг погружался в этот кровавый оттенок вместе с ним.

Бойня.

Бойня, бойня, бойня, бойня, бойня…

Я бы сказал, что устал от этого кошмара, но это было бы ложью. Вопреки всему я чувствовал необычайный прилив сил, погрузившись в нескончаемый кошмар сражений. В этот мир смерти и страданий, где каждый шаг в любую сторону, будь то вперёд или назад, означал смерть.

Мы прорывались в бункер, небольшие помещения под дворцом, которые могли выдержать даже орбитальную бомбардировку с имперских кораблей. Прокладывали его телами наших врагов и союзников, заливали пол и стены подземного туннеля кровью, отвоёвывая каждый метр. Лучшие бойцы Ристингаузера и его союзников были сконцентрированы здесь, на этом маленьком отрезке нашего пути, который превратился в долгий кровавый переход.

И чтобы дойти до бункера, мы дорого заплатили. Заплатили сотнями жизней смертников, который помогали продвигаться нам вперёд, пока не достигли запертой круглой гермодвери, за которой спрятались предатели.

Металлические двери, за которыми начинался сам бункер, открыли кодами, которые предоставил нам Вальцелав, но лишь для того, чтобы потерять ещё столько же смертников, уже перешагнув порог.

Здесь были исключительно пси-райдеры, и теперь я не гнушался использовать пси-силы при смертниках. В такой бойне, где ты не мог ничего разобрать, где летели лазерные лучи и пси-атаки, где помещения заполняли треск электрических разрядов и ледяные ветра, заметить, что я использую демонические силы, было невозможно. Они просто растворялись в общем хаосе, который проникал в этот мир.

И в первый раз за долгие годы, за всю жизнь, что прожил, даже несмотря на прилив сил от адреналина, я мог честно сказать, что устал от всего этого. Устал наблюдать, как бесстрашных защитников полусгнившей империи разрывает одного за другим. Как смерть проносится рядом со мной, и любая ошибка будет означать конец. Как спокойная жизнь превращается в прогулку в один конец. Фраза «те, кто хочет на войну, никогда её не видел» заиграла новыми красками.

Мне приходилось перекрикивать весь этот кошмар, чтобы отдавать приказы и направлять солдат, стараясь сохранить как можно больше жизней. Мы переходили из одной комнаты в другую, и я не стеснялся закрывать наши передвижения щитом — всё равно в этой неразберихе никто ничего не поймёт.

Мы прятались за углами, за столами, которые целиком представляли компьютер, забирая на тот свет одного