Он поднимает бутылку, опускает ее.

Шлепок.

– Что я его убила, – говорю я.

– Не только это. То, как ты это сделала. Это было так увлекательно слушать.

Шлепок.

– Идеальное убийство, – говорит Том. – Гораздо лучше спланированное, чем то, что было в той твоей пьесе. Кстати, эта пьеса вдохновила меня, но ты уже это знаешь. Мало-помалу отравляю жену, чтобы она умерла от чего-то другого, а я все унаследовал.

Шлепок.

– Но твой муж – старый добрый болтливый Лен – подал мне гораздо лучшую идею. Антигистамин в вине. Сделай ее доброй и сонной. Брось ее в воду и дай ей утонуть. Полиция в этих краях, кажется, никогда не заподозрит нечестную игру, когда человек тонет. Как ты хорошо знаешь это.

Шлепок.

Где-то внизу мой телефон перестает звонить. Кэтрин сдалась.

– Она, наверное, сейчас делает глоток, – Том указывает на бинокль, все еще сжатый в моих руках. – Иди и смотри. Я знаю, что тебе нравится это делать.

Я поднимаю бинокль двумя руки, чтобы он не трясся. Дом Ройсов все равно трясется, как будто происходит землетрясение. Сквозь мерцающие линзы я вижу, что Кэтрин подошла к окну гостиной. Она смотрит на улицу, снова держа в руке бокал с вином.

Она подносит его к губам и пьет.

– Кэтрин, нет!

Я не знаю, слышит ли Кэтрин мой крик, летящий над озером, потому что Том тут же приближается ко мне. Направляю бинокль ему в голову. Он блокирует их рукой, прежде чем ударить по моей руке.

Я бросаю бинокль, когда боль пронзает мою руку.

Я кричу, спотыкаюсь о кресло-качалку и падаю на крыльцо.

– Теперь ты знаешь, каково это, – говорит Том.

Он снова качает бутылку. Она проносится мимо моего лица, всего в нескольких дюймах от меня.

Я карабкаюсь назад вдоль крыльца, моя правая рука пульсирует, а Том продолжает размахивать бутылкой, разрезая воздух и приближая ее.

И ближе.

И ближе.

– Я знаю, как заставить тебя исчезнуть, – говорит Том. – Лен тоже мне это сказал. Все, что для этого нужно, это веревка, камни и глубокая-глубокая вода. Ты исчезнешь, как и те девочки, которых он убил. Никто никогда не узнает, что с тобой случилось.

Он снова размахивает бутылкой, и я удираю с дороги, карабкаясь по ступенькам крыльца.

Том снова замахивается, и я пригибаюсь, пытаясь сохранить равновесие. Затем следует момент невесомости – жестокий в своем обмане, что я могу сопротивляться притяжению гравитации. Это заканчивается глухим стуком на следующей ступеньке.

Затем я кувыркаюсь, лечу вниз по ступеням, край каждой ступеньки ощущается как удар.

По моему бедру.

По моей спине.

По моему лицу.

Когда я упала, я распласталась на земле, лязгая зубами от боли падения. Мое зрение размывается. Том то появляется, то исчезаем во взгляде, следуя за мной по ступенькам.

Медленно.

Шаг за шагом.

Бутылка снова ударяется о его руку.

Шлепок.

Я пытаюсь кричать, но ничего не выходит. Я ранена, я запыхалась, я слишком напугана. Все, что я могу сделать, это попытаться встать, выйти к воде, надеясь, что кто-нибудь меня увидит.

Том догоняет меня на берегу озера. Я плюхаюсь в воду, когда он хватает меня за рубашку, тянет к себе, размахивает бутылкой.

Я увернулась влево, и бутылка падает мне на правое плечо.

Я кричу от боли.

Удар сбивает меня с ног. Я падаю глубже в озеро, вода теперь у моих бедер, холодная, как лед. Холод заряжает меня достаточно, чтобы я могла повернуться к Тому, обхватить руками его колени и потянуть за собой.

Мы погружаемся в воду вместе – кипящая, извивающаяся масса спутанных рук и брыкающихся ног. Бутылка вина выскальзывает из рук Тома и тонет в воде, когда он вытаскивает меня из нее. Он обхватывает руками мою шею и, сжимая, погружает обратно.

Мне нечем дышать. Озеро такое холодное, а руки Тома так крепко сжимают мою шею, что я ничего не вижу в темной воде. Опершись ногами о дно озера, я брыкаюсь, корчусь и бьюсь руками, а моя грудь сжимается все сильнее и сильнее. Так туго, что я боюсь, что это конец.

Но все, о чем я могу думать, это Лен.

В этом самом озере.

Ждет, пока я умру в темной воде, чтобы он снова мог взять меня.

Я не могу этого допустить.

Я этого не хочу.

Я провела ногой по дну озера в поисках камня, которым бы могла ударить Тома. Может быть, этого будет достаточно, чтобы он перестал сдавливать мое горло. Может быть, он вообще меня отпустит. Может, мне удастся сбежать.

Вместо камня мои ноги касаются стекла.

Это бутылка вина.

Я опускаю руку, тянусь к бутылке, хватаю за горлышко, замахиваюсь.

Бутылка вырывается из-под воды, рассекая воздух, прежде чем врезаться в череп Тома.

Его руки отпускают мою шею, он кряхтит, качается, падает. Я поднимаюсь из воды. Том шлепается в воду лицом вниз и не шевелится.

На другой стороне озера полицейские машины начали собираться на подъездной дорожке к дому Ройсов. Их свет отражается от воды вращающимися красными, белыми и синими полосами. Теперь офицеры толпятся на заднем дворике.

Вилма получила мое сообщение.

Слава Богу.

Я пытаюсь встать, но могу только встать на колени. Когда я пытаюсь позвать копов, мои крики превращаются в приглушенный хрип. Мое горло разбито.

Рядом со мной Том остается лежать лицом вниз в воде. Прямо над его левым ухом я вижу рану, место, где бутылка опустилась на его голову. Из нее льется кровь, смешиваясь с водой и образуя черное облако, которое увеличивается в диаметре.

Я понимаю, что он мертв, когда переворачиваю его. Глаза у него тусклые, как старые пятицентовики, а тело жутко неподвижно. Я касаюсь его шеи, но не нащупываю пульса. Тем временем кровь продолжает