Часто он поднимался на нос корабля и подолгу стоял там, кутаясь в тёплый, на меху, плащ. Он упрямо мёрз под пронизывающим северным ветром, но вообще-то, хотя умел терпеть холод, всегда предпочитал ему тепло. Он не смотрел на скользящую мимо землю, окованную горными хребтами, а только на воду, которая плавно качала его корабли.

– Если будем идти с такой скоростью, то подойдём к нужной нам долине завтра к вечеру, – сказал молодой офицер, подойдя к Ригану на расстояние трёх шагов, чтоб не слишком сильно помешать, если герцог занят какими-то важными мыслями.

Офицера звали Хедаль, он был гардландцем, северянином из земель, лежавших далеко на западе, одним из немногих друзей герцога, родившихся не на Терре. Два с половиной года назад Риган купил его на рынке, и с тех пор двадцатидвухлетний молодой человек, оказавшийся на деле очень хорошим воином, который попал в плен и, соответственно, в рабство после неудачного поединка, держался рядом с Риганом. Он был предан ему, как пёс.

– Вряд ли стоит начинать штурм вечером. Граф сказал, там обеспечено наблюдение за морем. Ночью тяжело предугадать, что противник может для нас приготовить.

– Задержать эскадру? – Хедаль выглядел озадаченным.

– Нет нужды. У нас будет задача, которая естественным образом задержит корабли. На подходах к долине нужно попытаться захватить кого-нибудь, более или менее знающего о том, что происходит в поместье. Скажем, какого-нибудь рыбака или местного жителя. Снабжается же эта усадьба хоть как-то!

– Разумеется.

– Кроме того, бойцы должны идти в бой отдохнувшими.

– У вас элитная гвардия. Они подготовлены так, что могут и без отдыха идти в какое угодно сражение.

– Они тоже люди. Отдохнувшие, они способны на большее.

Хедаль замолчал и какое-то время просто стоял рядом. Он прежде не любил моря, но ради Ригана, который охотнее всего передвигался именно на кораблях, заставил себя полюбить. Волны, ложившиеся по обе стороны от борта, были всех оттенков монохрома, от белого до чёрного – небо с утра затянуло облачной хмарью. С камбуза запахло вкусным – кашей, копчёным мясом и салом. Готовили обед.

– Счёт может идти на часы, – напомнил Хедаль. – Разве наша цель – не спасение девицы?

– На первом месте, конечно, жизнь и свобода леди Бергденской. Но она может быть уже мертва, от неё уже могли избавиться, передать или продать кому-нибудь… Могло случиться что угодно. Так что сейчас самое главное – совершить суд над ярлом или по крайней мере обезопасить от него людей. Леди Бергденской нисколько не поможет наша совместная гибель.

– Я понимаю. Может быть, выслать вперёд корабль-разведчик?

– Вышли. Не помешает.

– После обеда?

– Сейчас.

Хедаль ушёл. Вскоре подошёл поближе и тот самый разведчик – лёгкое маленькое парусно-вёсельное судёнышко, выкрашенное в серо-голубой цвет, который позволял ему совершенно потеряться на фоне воды. Паруса у него были того же оттенка, а древесина, пошедшая на корпус – самая лёгкая и надёжная из существующих в мире, из того, что подходило на постройку корабля. Кораблик небольшой, человек на сорок, он обошёлся герцогу в огромную сумму, но зато ни один корабль, ни маленький, ни большой, не смог бы его догнать. Столь быстроходного судна на верфях империи прежде не создавали.

Герцог молча любовался изящными движениями корабля, с маху развившего впечатляющую скорость и очень быстро канувшего в береговой дымке. Ещё то было в нём хорошо, что осадка получилась минимальная, и судно могло очень близко подходить к берегу.

Риган любил свои корабли, ценил своих людей, но и к тем отрядам, которые ему давали на время, как теперь, умел относиться бережно. Он признавал за собой недостаток знаний, опыта, зачастую и выдумки, но умел учитывать это и всегда слушал чужие советы. Любые – лишь бы они были дельными. Он держал при себе тех офицеров, которые не только блистали идеями, но и раз за разом подтверждали результатами, что идеи у них – ходкие, не бредовые. А наиболее удачные мысли получались из сочетания идей.

Разведывательный корабль вернулся неожиданно быстро, вильнул и пошёл бок о бок с флагманом как раз у самого носа, чтоб не попасть под вёсельный размах. Юстэ́ль, молодая женщина из Риктагела, где женщин обучали воевать наравне с мужчинами, прекрасный офицер, которую Риган совсем не зря использовал в разведке, встала во весь рост и подошла к борту.

– Мой герцог… – Она говорила с лёгким акцентом, а потому старалась произносить слова медленно и разборчиво, чтоб в любом случае быть понятой.

– Что случилось, Юстэль?

– Там. – Она махнула рукой в направлении берега. – За грядой рифов есть долина. В долине деревня. Она уже принадлежит ярлу…

– И что же?

– Там сейчас воины. Стоит один корабль. Дымки́, крики. Словом, резня.

Риган нахмурился. Юстэль внимательно следила за выражением его лица.

– Позвольте, мой герцог.

– Что?

– Мы на этом корабле притворно атакуем их, а потом выманим бандитов на основные силы. Позволите, мой герцог?

– Уверена, что вам удастся их выманить?

– Уверена.

– Действуй.

Кораблик снова канул в дымку, и Хедалю, который подошёл за разъяснениями, герцог пересказал разговор, а потом кивнул вслед.

– Действуй. Думаю, хватит двух кораблей.

– Я возьму три, если позволите. Нам же они нужны живыми, верно?

– Именно так.

Хедаль снова ушёл, а Риган остался на носу флагмана. Задача была слишком проста, и здесь не требовалось его вмешательство.

Выйдя из-за гряды рифов на глубокое место, через некоторое время Хедаль (а он сразу же перебрался с флагмана на первое подошедшее поближе судно; теперь у него это стало получаться намного быстрее и легче) и в самом деле увидел, как за неторопливо удирающим разведчиком гонится приземистый боевой корабль. Воины явно надеялись на богатую и лёгкую добычу, они на полной скорости вышли из-за скал – и оказались в окружении. Один корабль так и остался ждать неподвижно – он перекрыл путь вдоль берега, единственное глубокое место – второй немного сдвинулся и отрезал противника от глубины, а третий обошёл его с тыла. Пыл воинов ярла мгновенно испарился. Они ещё попытались сманеврировать, но куда более мощный корабль Хедаля (он перебрался на «Единорога») отобрал у него ветер, а «Фаластар» перекрыл путь к отступлению.

– Оружие бросай! – набрав в грудь побольше воздуха, от души рявкнул Хедаль – голос у него был неслабый. – Живо!

– Брошу, если обещаешь оставить нам жизнь и