Шрифт:
Закладка:
Дайя закатывает глаза.
— Кстати, о преследователях… ты не собираешься рассказать маме о Зеде?
Я бросаю на нее взгляд.
— Это все равно, что спросить, собираюсь ли я рассказать ей о том, как однажды я позволила парню трахнуть меня пальцами посреди концерта.
Она фыркает.
— Да, ладно, ты выиграла. — В ее зеленых глазах мелькает нерешительность, и я знаю, какой вопрос сейчас прозвучит. Я выпрямляю позвоночник, готовясь к нему. — Он больше ничего не сказал о том, чем он зарабатывает на жизнь? Или почему он связан с Марком?
Этот последний вопрос как раз то, почему я не могу сказать ей, кто такой Зед. Он сказал, что никто больше не знает о Марке и о том, чем он на самом деле занимается, кроме нескольких человек, которые ему помогают.
Я качаю головой, отказываясь озвучить свою ложь.
Дайя кивает, принимая мой ответ без раздумий, и чувство вины, живущее во мне, становится почти невыносимым. Я солгала ей в лицо, а она даже не усомнилась в этом.
Она наливает рюмку рома и протягивает ее мне.
— Вот, это поднимет тебе настроение. Предварительная игра перед карнавалом с привидениями — это как закон.
Я принимаю ее и выпиваю ее залпом. Когда я опускаю рюмку, улыбка возвращается на мое лицо. Алкоголь не излечит чувство вины, но, по крайней мере, я больше не злюсь из-за того, что мама назвала меня проституткой. Она фыркает, когда видит мое лицо.
— Как ты думаешь, какими будут дома с привидениями в этом году? — спрашивает она, нанося на веко немного мерцающих коричневых теней.
Она будет выглядеть опасной, когда закончит. Тени подчеркнут ее шалфейно-зеленые глаза до опасного уровня и привлекут всех монстров.
— Я не знаю, всегда трудно угадать. Это как пытаться угадать следующую тему для «Американской истории ужасов».
Дома в «Афере Сатаны» обычно все следуют одной и той же теме. В один год большинство домов с привидениями были устроены как тюрьмы, и в каждом доме нужно было придумать, как сбежать.
До сих пор это одна из моих любимых тем. В том же году Дайя описалась.
Теперь она берет с собой дополнительную одежды, и я каждый раз дразню ее.
— Ты готова? — спрашивает она, в последний раз подкрашивая ресницы тушью.
— Девочка, я родилась готовой. Пойдем пописаем.
— Сука. — Бормочет она, но я едва слышу это за своим злобным гоготом.
Ярмарка Сатаны — одно из моих любимых мест в мире. Ночью ярмарка оживает от смеха, криков ужаса и возбуждения и стонов радости от жареной еды.
Зайти на поле, заполненное домами с привидениями, карнавальными аттракционами и тележками с едой, — все равно что войти в чистую статическую энергию.
Нас с Дайей сразу же затягивает в толпу. Уже пять часов, кромешная тьма, и некоторые из монстров уже начинают просачиваться в толпу.
Мой взгляд зацепился за девушку в костюме сломанной куклы, которая сидела на скамейке и с удовольствием ела сэндвич с сыром «Филли Чизстейк». Я чуть не застонала, от запаха жареного мяса у меня перехватило дыхание.
Я подталкиваю Дайю и указываю на нее.
— Она одета как кукла.
Дайя хмыкает, и мы оба оглядываем дома. Они еще не освещены, но некоторые из них дают понять, какова их тематика.
— Наше детство. — Пробормотала я, заметив кукольный домик под названием «Игровой домик Энни» рядом с домом под названием «Чайная резня». Вход в дом — это огромный плюшевый медведь с отсутствующим глазом, оторванным ухом и кровью, разбрызганной по меху, а в руке у него зажат окровавленный нож.
Это оживляет воспоминания из моего детства, когда я, вместе с миллионами других маленьких девочек, сидела за столом, полным плюшевых животных и пустых чайных чашек.
В этом доме будет не приятное чаепитие, а дом, полный чучел убийц и жутких монстров.
— Это испортит все наши детские воспоминания, не так ли? — заключаю я.
— О да. — Говорит Дайя, ее губы кривятся одновременно от волнения и страха.
Я беру Дайю за руку и веду ее в сторону фургонов с едой. Мы любим сначала поесть, прежде чем к нам пристанут монстры. Это делает неловким, когда корндог запихивают наполовину в мое горло, а жуткий монстр стоит надо мной и дышит мне в затылок.
— Что лучше взять? — спрашиваю я, мои глаза голодно блуждают по бесконечным вариантам.
— Как ты вообще можешь выбирать? — хнычет Дайя, разделяя мою дилемму.
— Мы должны взять, по крайней мере, хот-дог и картофель фри с трюфелями. О! И жареные овощи. О, и может быть…
— Ты не сужаешь выбор, как тебе кажется. — Перебивает Дайя, ее тон сух.
— Ладно, хорошо. Вон та сломанная кукла ест стейк «Филли». Как насчет этого и картошки фри? — спрашиваю я.
— Веди. — Говорит она, выбрасывая руку в нетерпеливом жесте.
Я даже не смеюсь — я отношусь к еде так же серьезно, когда голодна.
К тому времени, когда женщина в фуд-траке передает мне еду, я уже проголодалась и дрожу от желания вонзить зубы во что-то существенное.
Масло шипит на картофеле фри, когда мы запихиваем её в наши нетерпеливые рты, заставляя нас втягивать воздух, когда она обжигает наши языки. И к тому времени, как мы находим свободную скамейку, моя картошка уже съедена, а я сделала несколько восхитительных укусов своего сэндвича.
Дайя еще дальше, чем я — возможно, потому, что она полагалась на меня, чтобы найти место, где можно присесть.
Наконец, я сажусь и запихиваю сэндвич в рот, не обращая внимания на соки, стекающие по подбородку.
Я думаю, здесь ли Зед. Наблюдает за мной, как он обычно делает. Будет ли он отвращен моим отсутствием манер?
Я чертовски надеюсь на это.
Но, опять же, этот урод скажет что-нибудь о том, что ему нравится, когда я грязная, и тогда мне захочется блевануть ему в лицо.
Лгунья.
Как раз когда мы доедаем, дом с привидениями оживает, включается свет, сигнализируя, что гостям пора вставать в очередь.
Мы с Дайей первым делом спешим в «Игровой домик Энни», заняв место недалеко от входа.
Мы прислоняемся к перилам, когда ледяное чувство покалывает у основания моей шеи, спускаясь вниз по позвоночнику. Такое ощущение, что в моей спине сверлят дырки.
— Адди? — раздается голос сзади, и меня тихонько трогают за плечо, как раз когда я собираюсь повернуться.
Мои глаза расширяются, и я оборачиваюсь, сталкиваясь лицом к лицу с Марком.
О, черт меня побери.
— Марк! — удивленно восклицаю я, заставляя себя улыбнуться. Я никогда не умела хорошо
