Он выходит из тени и подходит ближе. Мое тело замирает, когда он подходит к кровати и садится на край. Непривычно видеть, как напрягаются его мышцы на одежде. Я думаю, он специально покупает рубашки и толстовки на два размера меньше. Но сейчас его тело выглядит жестким, а мышцы шеи и плеч напряжены.

— Просто устал сегодня. — Тихо говорит он.

Я хмурюсь сильнее, мне не нравится эта сторона Зеда. Вернее, мне не нравится то, как сильно она меня беспокоит.

Битва заставляет меня замереть, пока я пытаюсь решить, что делать. Выгнать его из моего дома, к черту отношение. Или поинтересоваться его странным поведением и показать ему, что мне не все равно.

Его голова запрокидывается, трещат кости, и я корчусь от тревожных гротескных звуков.

— У тебя там, приятель, напряженка. — Говорю я, неловко произнося слова. Это заставляет меня сморщиться еще сильнее.

Он смеется, но смех пропал.

Вздохнув, я сдаюсь и отодвигаю одеяло. С большой неохотой я подползаю к Зеду и встаю на колени позади него. Его тело напрягается, и я никогда не думала, что увижу, как Зед будет меня опасаться.

Это беспокоит меня больше всего.

— Сними это. — Мягко требую я, срывая с него капюшон. Он поворачивает голову, представляя мне свой боковой профиль.

Очень немногие люди имеют привлекательные боковые профили. Это то, чем большинство людей просто не обладают. Но Зед выглядит прекрасно, с какой бы стороны вы на него ни смотрели.

— Зачем? — спрашивает он, его тон ровный.

Задыхаясь, я открываю рот и начинаю огрызаться. Я пытаюсь быть милой, а он ведет себя так, что мне и так тяжело. Как там говорится, не кусай руку, которая тебя кормит?

Но я останавливаю себя, резкие слова срываются с кончика моего языка, прежде чем упасть на землю. Дело не во мне и не в том, что я чувствую, защищаясь, я ничего не решу. Это приведет только к тому, что он будет чувствовать себя еще хуже и, возможно, в конце концов уйдет. И, как ни странно, это только заставит меня чувствовать себя дерьмом.

Не должно. Но это так.

— Потому что так мне будет легче. — Тихо говорю я.

Он открывает рот, но все, что он собирался сказать, погибло вместе с моими защитными словами.

Успокоившись, он хватает свою толстовку за плечи и стягивает ее через голову, затягивая белую футболку. Я успеваю заметить замысловатую татуировку, прежде чем его футболка падает обратно.

Он ничего не говорит, просто опирается локтями на раздвинутые колени.

Опираясь задницей на пятки, я выдыхаю и начинаю разминать мышцы его плеч. Это похоже на то, как будто я вдавливаю костяшки пальцев в валун.

— Господи. — Бормочу я, надавливая сильнее. Он глубоко стонет, его голова опускается между плеч, пока я копаюсь в узлах, загрязняющих его мышцы.

Мы молчим. Некоторое время. Мои руки устали, но я не жалуюсь и не останавливаюсь. Медленно он расслабляется под моими прикосновениями, его мышцы начинают ослабевать под моими настойчивыми пальцами.

— Расскажи мне. — Шепчу я, атакуя особенно жестокий узел, который вырывает стон из глубины его груди.

Он не сразу отвечает, и я чувствую внутреннюю борьбу за пределами его плоти и костей.

— Сегодня я потерял молодую девушку. — Признается он, его голос хриплый и неровный.

Я сглатываю, печаль пронзает мою грудь. Он делает паузу, и я молчу. Позволяю ему найти слова в его собственном темпе.

— Она была очень травмирована и не переставала кричать. Меня еще не было в здании, я все еще прокладывал себе путь внутрь, когда услышал выстрел. — Он делает паузу, чтобы собраться с мыслями. — Я слышал разговор перед тем, как убить их. Она боролась с ними до последнего. Неважно, сколько они угрожали убить ее, она все равно боролась.

Его руки сжимаются в кулаки, и каждый мускул, который я изо всех сил старалась расслабить, снова напрягается, как Зед в борьбе с собственными демонами. Я зажмуриваю глаза, ругая себя за то, что собираюсь сделать. Но если я этого не сделаю… это будет непростительно. Я буду ненавидеть себя.

Тихо вздыхая, я сажусь на попу и обхватываю его, как коала дерево. Ноги и руки обхватывают его торс, а моя голова упирается в его широкую спину.

Он не двигается, каменный столб среди обломков своего разума, как руины в Греции.

— Смерть — это не самое страшное, что с ней случилось. Это просто худшее, что случилось с тобой и ее семьей. — Шепчу я.

Я чувствую, как он сдвигает голову, его глаза смотрят на меня через плечо. Но я не встречаюсь с ним взглядом.

— Жизнь, которую ей пришлось бы прожить, была бы гораздо более мучительной, чем та, в которой она находится сейчас.

— Ты думаешь, это хорошо, что она умерла? — спрашивает он, его тон становится ровнее.

— Конечно, нет. — Успокаиваю я, крепче прижимая его к себе. — Быть украденной из ее жизни. Ее семьи и друзей. А потом ее поместили в невероятно ужасную и поганую ситуацию. Это худшее, что могло с ней случиться. — Мой голос срывается на последних словах, и мне требуется минута, чтобы собраться с мыслями. — Но умереть? Смерть — нет, Зед. Она кричала, потому что боролась с жизнью, которую ее заставляли терпеть единственным способом, который она знала. Это не было его правом прекратить ее жизнь. Но он все равно сделал это, и я… я надеюсь, что он поплатится за это. Но после того, что они с ней сделали, я знаю, что сейчас она более спокойна, чем была бы живой.

Он молчит, и я не уверена, стало ли ему от этого хуже или лучше. Но я сказала ему то, что считаю правдой. Иногда людям просто не суждено пережить эту травму. Это оболочка того, кем они могли бы быть. Сломанные и каждый день борющиеся за то, чтобы не умереть.

— Я думаю, если бы она жила, она могла бы снова научиться быть счастливой. Я думаю, что каждый, кто страдает от внутренних демонов, может найти это. Мы все способны на это. Но иногда невидимые силы отнимают это у каждого, и, возможно, это означает, что им суждено найти свое счастье в загробной жизни.

Я отворачиваюсь от Зеда и отхожу в сторону. Его голова опускается, и он выглядит почти разочарованным. Он встает и направляется к двери, но не успевает сделать и двух шагов, как я хватаю его за руку и тащу обратно.

Он снова смотрит на меня, молчаливый и растерянный.

— Я все еще ненавижу