Шрифт:
Закладка:
Меня он зовёт когда Ма, когда мама Ваня, но где-то далеко в горах есть у него настоящая Ма, и Па, и сёстры с братьями, которые, в общем-то, рады такому родству с людьми через меня и не возражают ни против привязанностей их малыша, ни против его чудной ипостаси. Идиллия, одним словом.
Разговариваем мы с ним мысленно. Речевой аппарат кидрика хоть в симуранском обличье, хоть в драконьем плохо приспособлен для устного общения. Зато с молодых чешуек эти удивительные создания умеют передавать и считывать образы. А уж потом, по мере взросления, переходят на вполне внятную мыслеречь.
«Ты просто скажи, кто нужен? — вопрошает хитрая собачья морда. — Я уже всех знаю в замке у моря. Я помогал!»
Немного подумав, рисую в своём воображении вечно сердитую свекровь с капризно поджатыми губами. Кидрик заметно скучнеет.
«А-а… Знаю. Грустная дева, забытая своим драконом…»
Я чуть вдохом не давлюсь, услышав такую характеристику. Рикки тем временем взмахивает крылышками.
«У неё в темнице я не был. Но помог Большому Нику проводить до её дверей придворного мудреца и звездочёта. Там караулит Цербер, он притворяется старой женщиной, но на самом деле очень злой и опасный. Правда, он слушается Большого Ника. Может, позвать его на помощь?»
Я начинаю всерьёз беспокоиться. Ладно, «печальную деву», «дракона», «темницу» ещё можно объяснить: в последнее время Рикки приохотился к волшебным сказкам, что читают ему по вечерам девочки, и заметно обогатил лексикон. Но что там насчёт охраны у дверей Первой Донны?
— Рик, а кто это у наc нынче Цербер? Что за женщина? Не знаешь, как зовут?
«У-у, суровая такая… Суровая Рози. Большой Ник называл её так».
Ах, Рози!
У меня отлегает от сердца. Ну да. Бессменная горничная Мирабель, по слухам — помогавшая ей бежать из родительского дома вместе с молодым Теймуром дель Торресом, и с тех пор неотлучно находящаяся при ней. То есть, по пятам за хозяйкой она, конечно, не ходит, но там, где нужна по долгу службы, следует неотлучно, как тень. Высокая, сухопарая, немолодая, черноволосая и черноглазая, смысл жизни, похоже, она видит в истовом служении хозяйке. Сколько ей лет — никто не знал, но, опять-таки поговаривали, Рози была чуть старше Первой Донны. Та, несмотря на стервозность характера, к своей верной тени благоволила, и — снова с чужих слов — даже несколько раз снисходила до того, что предлагала пройти несколько омолаживающих процедур, подобных тем, что принимала сама. Ко всеобщему изумлению, стареющая горничная вежливо отказалась от такой чести, заявив, что желает оставаться такой, какая есть. Зато рядом с ней госпожа всегда будет выглядеть ещё моложе и красивее.
А нрав у неё был ещё тот. Действительно, церберский, тут Рикки в самую точку попал. Говорят, если эта мегера заслоняла своей тощей грудью дверь, за которой хандрила хозяйка, сам Глава не пытался пройти. Не из опасений, что не справится, а душевного спокойствия и сохранения репутации ради. Ну, и из-за своеобразного уважения к подобной верности.
— Ладно. Не будем отвлекать Ника, у него и без нас дел по горло. И вообще никого не будем отвлекать. У нас секретная миссия.
Мордочка кидрика так и лучится счастьем.
«Тайная? Потом расскажешь?»
— Непременно. Позже. Когда вся эта кутерьма с праздниками уляжется, и ты прилетишь к девочкам за новой сказкой. Хорошо?
Он довольно бьёт хвостом.
«О’кей! ОК! Я правильно говорю? Тогда полетели!»
И, расправив крылья, взлетает под потолок моей спальни.
Невольно проводив его взглядом, пытаюсь сообразить, а к кому, собственно, относится это «Полетели»? Вроде раньше он переносил нас без каких-либо эффектов и лишних движух, даже из мира в мир, за какие-то секунды… И не успеваю заметить, когда это потолочные балки сменяются высокими сводами одной из бесконечных галерей Эль Торреса. Мы уже на месте. Хлопанье крыльев затихает. В голове звучит извиняющийся голос фамильяра:
«Прости, очень срочно зовёт Большой Мага… Я помогу и сразу вернусь! Тебе осталось пройти прямо и через арку, там слева большая дверь. И Цербера нет! Иди смело, Ма!»
Сегодня я, вопреки своим привычкам, нарядилась в платье, пусть и не особо пышное, пусть и без корсета, но всё же несколько сковывающее движения. Не то что в брюках… Но, памятуя о первом впечатлении, которое, по словам Коко Шанель, можно произвести лишь раз, при выборе праздничного туалета я всё-таки учитывала консервативные взгляды семьи, частью которой стала. В этом мире можно отправиться в горы или в квест в чём угодно, хоть в джинсах, хоть в бронелифчике, никто и глазом не моргнёт. Но устои высшего общества — это… устои, одним словом. Не надо их потрясать без особой необходимости. Равно как и в нашем мире никто не явится на приём к английской королеве в том же, в чём тусит с друзьями на вечеринке. Так что, собственно, ничего нового я тут для себя не открываю и революций устраивать не собираюсь.
Всё это вертится у меня в голове, пока, придерживая ворох лёгких юбок, я приближаюсь к заветной двери. Украдкой поглядываю на часики в браслете. Половина пятого. По идее, Рикки должен был прибыть за мной только через час; но он же — мой фамильяр, в конце концов, и хоть у нас с ним оговорена полная свобода действий, в ответ на просьбу доставить меня в Эль Торрес пораньше он примчался мгновенно, несмотря на востребованность. Если и впрямь у донны Сильвии шпион в замке, то, скорее всего, меня здесь пока не ждут. Хм. Может, я заразилась от Торресов их вечной паранойей, а может, всё правильно, и бережёного бог бережёт? Посмотрим.
К тому же, не давала мне покоя чёрно-юморная идея ведьмы насчёт того, чтобы заставить Мири свести счёты с жизнью у всех на глазах. Если подумать, то самый подходящий момент — как раз, когда гости и хозяева замка соберутся на торжественное открытие праздника. А сбор назначен возле главного паркового фонтана, откуда, к слову, открывается великолепный вид на тыльную сторону Эль Торреса, на башни и стены. Моё место тоже там, среди членов семьи, но не сейчас, а через полтора часа. Впрочем, даже если немного опоздаю — не беда; а вот настоящая трагедия разыграется, если я позволю Мирабель пойти туда, куда её подтолкнут. Значит, надо быть рядом и удержать.
Внезапно меня кидает в жар.
Что, если её уже нет в своих комнатах? Сбежала, затаилась, ждёт в каком-нибудь закутке известного лишь ей одной часа, чтобы… О, нет, только не это! Почти бегом проскакиваю оставшийся десяток шагов и без стука толкаю высокие двери, что неохотно поддаются.
Поначалу кажется, будто я опять в склепе, как в прошлом сне. Из застеклённой, пронизанной светом галереи шагнула во мрак, темноту и запустение, даже несёт откуда-то сыростью и запахом влажной земли… Твёрдо сказав самой себе, что последнего быть не может, на несколько секунд прикрываю глаза, чтобы быстрее привыкнуть к темноте.
Будуар. Именно это слово приходит на ум, когда я, наконец, в состоянии разглядеть и оценить обстановку. Не гостиная, не приёмная, а будуар, кабинет светской дамы и одновременно место для утренних приёмов самых близких друзей. С круглым диваном по центру. С огромным жерлом камина, портал которого поблескивает драгоценными ониксовыми барельефами. Со множеством этажерок с безделушками, столиков, пуфов, козеток, в рюшечках, завитушках, шёлковых обивках, позолоте; с античными статуями в углах и нишах, с колонноподобными напольными вазами, с непомерно большим зеркалом в массивной раме, занавешенным чёрным крепом, как будто в доме покойник… Так же наглухо зашторены все три окна, высоких, от пола до потолка. Но сквозь бело-розовый атлас всё же пробивается толика света, а поскольку интерьер комнаты, как и обивка стен, выдержан в бело-розовых тонах — сумрак становится не таким густым, как, очевидно, хотелось бы его хозяйке.
